— Вам приглянулись мои любимицы? — спросил барон. — Да, есть чем залюбоваться.
В дорогостоящем дуэльном комплекте Данетца были две великолепные шпаги в ножнах с темляками. На стальных клинках поблескивал травленый орнамент — ветви, листья, цветы. Эфес состоял из рукояти и гарды. Рукоять была квадратная с утолщением посередине, по краям граней ее украшали шарики разного диаметра. Латунное навершие было в форме вазы. Все латунные детали эфеса были вызолочены. Ножны кожаные с позолоченным прибором. На одной из шпаг виднелось имя и вензель барона.
Герцог внимательно рассмотрел оружие, невольно любуясь отменной работой. Выбрал шпагу без вензеля. Отбросил плащ, снял кафтан. Противники остались в светлых полотняных рубахах и брюках. Этого требовал секундант графа. Он считал необходимым сразу заметить малейшую рану, дабы остановить дуэль.
Данетц внимательно следил за поединком. Солоу вел себя безрассудно, разъяренным хищником бросался на герцога. Неужели забыл просьбу не убивать, а лишь ранить? Слывший в прошлом непревзойденным дуэлянтом Данетц многие приемы, которыми владел Громм, видел впервые. Герцог не нападал, не желая причинять вред противнику, но оборонялся успешно. Жизнь графа нисколько не волновала барона, а вот не прикончит ли тот в запале Эдуана! К счастью, Громм владел оружием превосходно. Он до сих пор не участвовал в поединках, но усердно упражнялся под руководством лучших наставников королевства и достиг отличных результатов.
Дуэль продолжалась, Данетц заметил, что Приэмм, непрерывно атакуя, устал. Надо помочь ему. В отличие от сосредоточенного на ударах соперника герцог успевал оценивать обстановку вокруг, ведь он готовился сражаться в гуще боя, где нельзя упускать из виду других врагов. Данетц воспользовался этим. Он сместился так, чтобы Эдуан видел его, улучив момент, громко вскрикнул, вскинул руки и повалился навзничь. Громм на миг отвлекся, этого хватило. Шпага противника нанесла скользящий удар в левое плечо. Барон уже был на ногах и подавал сигнал о завершении поединка.
— Пустяки! — сказал Эдуан. — Я готов продолжить, если графу угодно.
Разгоряченный Приэмм поднял было шпагу, но Данетц повис на нем:
— Ни в коем случае! Прошу разойтись, дуэль окончена!
Секундант герцога согласился с бароном. Тот забрал у дуэлянтов и вернул оружие в футляр. Поединщики пожали друг другу руки в знак того, что претензии Солоу удовлетворены, честь девушки, за которую он заступился, восстановлена. Данетц продолжал руководить:
— Ваша светлость, прошу воспользоваться каретой. Мой слуга доставит вас домой, мы же оформим и подпишем протокол. До города доберемся верхами.
— Благодарю, нет необходимости в экипаже. Царапина не помешает ехать на лошади.
— Я настаиваю. Племянница будет недовольна тем, что жизнь ее жениха подвергалась опасности, тем более, когда узнает о ранении! Я смогу оправдаться лишь оказанной пострадавшему услугой.
Пряча до поры радость от успеха задумки, барон мог сойти за образец добродушия, так мягка была его речь и предупредительны жесты, если б не холод в глазах. Данетц не стал спорить с Эдуаном, переключился на его секунданта, тот внял доводам. Виктоу перевязал Громму рану, помог одеться и сесть в экипаж. Он покинул место дуэли. Секунданты приступили к составлению протокола поединка. Солоу чувствовал себя мерзко. Победу счел нечестной, осознавая преимущество герога по ходу поединка. Теперь вызов на дуэль благодетеля за отказ брать в жены любимую им самим девушку представлялся Приэмму последней глупостью. Пока секунданты корпели над бумагами, он вышагивал в сторонке и молился о том, чтобы Луззи отказалась от Эдуана и принадлежала только ему.
Герцог был уверен, что его отвезут в дом Виктоу, где ждала Милтина, однако кучер правил в центр города, такое указание дал барон. Поначалу рана не беспокоила Громма, но едва карета покинула место поединка, он почувствовал тошноту и слабость. С каждым оборотом колес уходили силы, не проехав и половины пути, герцог потерял сознание.
В дверь дома герцогини постучали и сообщили о нездоровье ее сына, началась беготня. Одни торопились доложить госпоже, другие помчались за лекарем, слуги осторожно доставали едва живого мужчину из кареты. Эмми, услышав о приезде Громма, бросилась навстречу. Смертельно-бледного герцога внесли в его спальню, горничная расстелила постель, помогла госпоже освободить раненого от кафтана, окровавленной рубахи. Промыли, перебинтовали рану. Подоспел лекарь. Громм ненадолго пришел в себя, хотел говорить, не смог.
— Что это? — спросила Эмми лекаря, когда они вышли из комнаты.
Тот пожимал плечами с озадаченным видом.
— Рана свежая, незначительная, только кожа рассечена. Не знаю, почему герцог без сознания.
— Он опасно болен? — тревожилась мать.
— Пока я не определил причину, он в опасности.
Вокруг больного хлопотали до самого вечера, пробуя разные средства. Он приходил в себя на короткое время, снова забывался. Уставшая от нервного напряжения мать удалилась к себе. Мысли одна другой хуже пугали ее. Случилось то, что она старалась предотвратить. Сын умирает, не оставив наследника. Эмми с дочерьми по милости короля смогут жить в этом доме не дольше полугода, а потом… В лучшем случае брат приютит. Более двух десятилетий герцогиня ни в чем не знала нужды. Как она сожалела о том, что раньше не прислушивалась к мольбам других людей! Супруг не терпел просителей и привил жене такое же отношение к ним. Теперь Эмми сама будет зависеть от щедрости и сочувствия состоятельных родственников. Как страшно повернулась ее судьба! Господь лишил мужа, забирает сына, а с ним и средства к существованию!
Горничная принесла письмо. Герцогиня Эдуан взяла конверт. Раскрыла, вынула лист. Обращение к ней, а подписи нет.
— Кто принес?
— Мальчик посыльный.
— От кого?
— Не сказал. Передал швейцару и убежал.
— Странно. Иди.
Эмми перечитала несколько раз, подавляя нарастающий ужас. Кто-нибудь! Муж, сын, брат… Нет никого, способного помочь, утешить! В письме сухо перечислены шаги, которые она должна сделать, дабы не потерять имение Эдуанов. Боже! Кому ответить? Ей сообщали, что сын умрет в ближайшие три дня, если она не выполнит все, что приказано. Как она может не согласиться? Ответа никто не ждет, он очевиден. Герцогиня откинулась на спинку кресла, вытянув ноги к огню камина, закрыла глаза. Ее знобило. Мысли путались. В комнату зашла младшая дочь.
— Матушка, что с вами? — спросила Ланна, увидев вытянутое безвольное лицо матери.
Не дождавшись ответа, девушка взяла из рук Эмми письмо и прочитала его.
— Что скажешь? — не открывая глаз, спросила герцогиня.
— Нам объяснили, как спасти жизнь брата, это главное. Правду об этом несчастии узнаем, когда Громм поправится. Жениться на леди Стоун он собирался, в этом нет ничего страшного.
— Собирался, — согласилась мать, — однако ушел с помолвки, пропадал долгое время, а теперь это письмо. Кто выдвигает требования? Невеста? Почему только она способна помочь Громму? И поможет ли?
