— Ваша светлость, выслушайте! — Он грохнулся на колени.
— Что с тобой сегодня! — повысил голос Громм, — иди за лекарем!
— Как с моими близкими? Соблаговолит герцогиня взять Золле в услужение?
— Это еще зачем? У нее достаточно слуг, — Эдуан до этой минуты не слушал, о чем Шугэ ведет речь.
Слуга от беспомощности заливался слезами:
— Жене моей некуда пойти, где они с девочкой остановятся? Матушка ваша могла бы на кухню взять Золле. Нешто им здесь в осаде оставаться?!
— А! Вот ты о чем.
Герцог сел в кресло. Он вспомнил о матери и сестрах. Как там дела в Эду? Враги, когда отчаются захватить замок, будут передвигаться по окрестностям летучими отрядами. До столицы герцогства они не скоро доберутся, но… За князя Диоринского обещать не стоит, неизвестно, что у него на уме.
— Ты хочешь жену и ребенка отправить в Эду к моей матери? На чем они поедут?
— Если ваша светлость позволит…
— Пусть возьмет мою карету.
— С гербом? — изумился слуга.
— Да. Иди, вели запрягать, потом вернешься за письмом. Герцогиня позаботится о твоей семье. Я попрошу ее ехать в Колуи, а их взять с собой.
Шугэ низко поклонился и вышел. Громм принялся за послание матери. Занятый приготовлениями к войне, он забыл историю с ложным браком, а надо бы сообщить родным о мошенничестве Луззи Стоун.
Карета с гербом Эдуанов, запряженная четверкой лошадей, выехала из ворот замка и покатила в столицу герцогства. Диоринские лазутчики видели это, доложили князю, чем весьма его озадачили. Неужели его светлость покинул замок? А какая молва шла о великолепной военной подготовке герцога! Наверное, болезнь сделала свое дело, он сопротивляться не способен. Почему тогда не сдал крепость сразу? Нет, это не может быть сам Эдуан. Тогда кто? Князь велел отправить разведчиков и узнать, кто же был в злополучной карете, считая это важным, но посланные вернулись ни с чем. Они напоролись на засаду и едва вырвались.
Доказательство тому, что недооценивать противника нельзя, диорины получили этой же ночью. Вновь эдунцы напали на лагерь с защищенного горой фланга. Они нанесли противнику значимый ущерб. Полыхали палатки, разваливались, горели катапульты и стенобитные орудия. Ржание лошадей, людские крики, звон металла, рев пламени и треск обрушений в освещаемой гигантскими кострами ночи… Чем не ад? Иноземцы несли ад сюда, но и сами оказались посреди него. Ненависть, злость, гнев завладели людскими душами, заставили забыть цену жизни и чужой, и собственной. Начало было положено. Ненасытная смерть приступила к многомесячной трапезе.
Солоу стремился в самые опасные места, он рисковал неоправданно. Если бы сказали, что милорд ищет смерти, это бы его удивило. Приэмм подсознательно хотел доказать самому себе, что ему незачем жить. Герцог, когда велел готовить новую вылазку, собирался назначить командиром Гривена, но граф настоял на своем участии в атаке.
В полдень отряд вышел из крепости, ведя коней в поводу. Двигались медленно, чтобы не выделяться на фоне многочисленных людей, укреплявших палисады. Когда ратников от зрительных труб врага закрыла возвышенность, они вскочили на коней и поскакали в Кривую долину. Уже к вечеру, дожидаясь темноты, устроили привал в лесу неподалеку от выхода из нее.
Диорины вырубили деревья, которые раньше подходили к самому лагерю, чтобы те не мешали обзору, огородили лагерь телегами и начали строительство укреплений. Однако низкая облачность, скрывающая луну, помогла лазутчикам. Атака была стремительной. Эдунцы мчались лавиной, сходу преодолели недавно возведенные укрепления. Гривен скоро заметил, как рискует Солоу, и отдал приказ защищать командира. С десяток воинов прикрывали Приэмма. Эта небольшая группа ураганом проносилась по неприятельскому лагерю. Такие же, называемые копьями, группы двигались в других направлениях. Наталкиваясь на сопротивление, вступали в схватки. Труба позвала — сигнал к отходу. Разгоряченные битвой эдунцы не сразу отступили. Призыв повторился еще и еще раз. Вот, наконец, Солоу увел своих людей, неприятель погнался за ними, но многие лошади диоринов разбежались, ведь загородки и коновязи оказались повалены. Преследователей было немного, доскакав до леса, они повернули назад.
Князь Диоринский так и не заснул этой ночью. Его охватила ярость. Он не провел еще ни одной атаки, а потерял сотни людей, десятки орудий. Надо действовать, иначе дух войска упадет. Почти весь следующий день в княжеском павильоне продолжался военный совет. Разложенную на столе огромную карту покрыли фигурки рыцарей, пехотинцев, лучников и копейщиков, они обозначали направления ударов. Сейчас главное — захватить и разрушить временные укрепления эдунцев, чтобы иметь доступ к стенам и воротам замка, а также перерезать осажденным дорогу внутрь герцогства. Затягивать осаду нельзя, это обернется недостатком пищи, нарушением порядка в армии — воровством, драками, даже поножовщиной, а еще заразными болезнями, которые неизбежно возникают в большом скоплении людей.
Рыцари выказывали недовольство. Они ждали битвы с равным противником, когда в открытом поле сойдутся две тяжелые конницы. Так бой превращается во множество поединков, где исход сражения решает личное мужество и умение. Каждый хотел показать себя, добиться славы. Что же сейчас? Нападать на палисады, рвы и окопы, в которых укрылись наемники герцога? Благородному не пристало биться с простолюдинами!
— Пусть Эдуан выйдет и сразится с нами! Почему он, как трус, укрылся за стенами замка? — говорили одни.
— Не можем мы вечно ждать, когда противник соизволит выглянуть из укрытия. Надо разрушить стену и захватить замок! — возражали другие.
— Ну так пусть пехота и легкая конница захватят укрепления, а минеры роют мины*!
Князь слушал эти речи и задавался вопросом, в замке ли Эдуан? Что, если он уехал, а теперь соберет войско и, пока диорины заняты осадой и не ожидают нападения, ударит в тыл? Нет, медлить нельзя. Решили начать наступление утром. Легкая конница и пехота будет атаковать неприятельские укрепления. Рыцари поскачут следом, они вступят в равный бой с тяжеловооруженными эдунцами, если те все-таки покажутся из-за крепостных стен.
Наутро в лагере началась особая суета. Слуги покрывали боевых коней стегаными попонами с гербами владельцев, поверх них кольчужными. Оруженосцы помогали рыцарям облачиться в доспехи. Пешие воины надевали легкое защитное снаряжение. Им необходимо сохранять подвижность, ведь в неразберихе боя надо увертываться не только от врагов, но и от своих конников.
Выйдя за пределы лагеря, на полпути к укреплениям эдунцев войско построилось. Раздавались кричалки — капитаны собирали своих подчиненных. В первом ряду стояли пешие воины с огромными крепкими щитами, вооруженные длинными копьями. За их спинами оказались лучники, готовые осыпать врага тучей стрел. Следом расположилась легкая конница. Когда враги выскочат из-за укреплений, пехота отступит, а рубить врага начнут всадники.
Воевода объехал строй, выкрикивая боевой клич: «Доблестные диорины! За процветание родины! За святого князя! За лучшую жизнь!» Повелитель наблюдал с небольшой возвышенности, здесь же благородные рыцари в доспехах ожидали приказа броситься вперед. Они привставали на стременах, желая разглядеть ворота замка — не вынырнет ли оттуда эдунская конница? Наступление началось. Тысячи людей пришли в движение, разгорячая друг друга воплями, спресованными в единый рев.
