Как только тоненький силуэт возник на фоне лампад, еще не погашенных служкой, отец Илларий, радушно распахнув руки, шагнул навстречу:
— Милтина, доченька, как ты узнала, что я тебя жду?
— Простите меня. Вам рассказали о моей беде? Я пришла на исповедь и готова нести епитимию.
— О какой беде ты говоришь? Это счастье. Счастье, что он согласился говорить с тобой. Все должно разрешиться, нельзя откладывать.
Милтина почувствовала дрожь в коленях, еще немного, и она опустится прямо на холодный пол.
— Кто согласился? Господь Бог? — едва слышно пролепетала она, подозревая, что с отцом Илларием творится что-то нехорошее.
— Герцог Эдуан! — воскликнул тот, напугав служку, который двигался сонно и едва бы закончил работу до полуночи, но после возгласа священника замелькал по храму веретеном.
— Кто? — задыхалась Милтина.
Священнику пришлось подхватить прихожанку под руку и довести до ближайшей скамьи. Девушка принимала происходящее за сновидение, что грезилось от усталости после ночного бодрствования и напряженных дум.
— Любимый тобой Громм, дитя. Я не буду говорить о нем, храня тайну исповеди. Надеюсь, он сам скажет, что должен.
«Как он узнал?! — прожгло все существо Милтины. — Я не говорила о герцоге. Как он узнал?» Чуть успокоившись, она произнесла сухо, как вердикт судьи:
— Известно, что он скажет, отец Илларий, к чему это испытание? Назначьте епитимью, пусть даже и в монастыре, только бы не краснеть перед лицом его светлости.
— Вот епитимья тебе, доченька: выслушай герцога, а потом обсудим твое будущее. Подожди меня здесь немного, помолись, я скоро выйду и провожу тебя.
Мысли Милтины разбегались как весенние ручейки, девушка стояла у святого образа, твердила слова молитвы и видела себя как будто со стороны: полутемный пустой храм, кое-где еще теплятся лампады, одинокая фигурка склонилась перед иконой. Девушка не могла поверить, что скоро будет лицезреть любимое лицо, услышит дорогой голос. Неужели ее пустят в дом герцогини? Почему священник так уверен в том, что Громм захочет говорить с певичкой?
Они шли незнакомым переулком, Милтина не различала домов, не воспринимала обращенных к ней слов священника, не поняла, зачем он остановился около покосившегося забора и пригласил пройти к невзрачному дому. Послушно шагнула в темноту, двинулась за огоньком свечи в руках взлохмаченного бородатого человека. Куда исчез отец Илларий, она не заметила, слышала только шепот молитвы. Вероятно, провожатый остался за дверью.
В центре комнаты, куда ее втолкнули, было светло. На столе устроился подсвечник с десятком свечей. Вопрос, что ей делать в этом убогом доме, так и не родился в голове девушки. Чуть раньше было не до вопросов, а сейчас все стало ясно. Громм стоял у окна. Сначала Милтина увидела светлую рубашку, а уже потом рассмотрела мужчину, но еще не увидев даже рубашки, только вдохнув этого воздуха, заметив игру теней на стенах, она осознала близость любимого человека. Каждый миг этой встречи запечатлелся в памяти Милтины. Повторилось то, что было тогда в замке: глаза Громма, полные восторга любви, ее сердце, ставшее бесконечно огромным.
Он помнил ее, думал о ней, он не разлюбил ее, хотя и старался. Могла ли влюбленная девушка ответить отказом на предложение Громма стать его женой? Лишить себя права на счастье ради его благополучия она еще сумела бы, но сделать его несчастным — никогда. Услышав, что в ее силах подарить ему любовь, могла ли она растоптать драгоценное чувство?
На следующий день отец Илларий обвенчал их.
Молодожены не думали ни о чем. Виктоу, свидетель их союза, предложил им свой кров. Громм не спешил возвращаться в замок, откладывал встречу с матерью. К счастью, контракт Милтины с театром заканчивался, спев четыре последних спектакля, она отказалась продлевать его, не объясняя причин. Директор выполнил обещание и отпустил певицу, хотя был безмерно огорчен.
Казалось, счастью не будет конца, но однажды Громма нашел сердитый мужчина. Милтина видела его в замке, там он вел себя уважительно, сейчас тон его был груб, слова жестки. Предвестником горького расставания оказался граф Солоу.
После ухода незваного гостя Громм и Виктоу долго обсуждали какие-то непонятные дела. Говорили о дуэли, о вражде семейства Горроу и барона Данетца, о том, что надо скрыть происходящее от женщин. Милтина разволновалась. Как раз сегодня она хотела сообщить мужу о том, что забеременела, но видя его озабоченное лицо, так и не решилась. Неужели счастливые дни прошли? Кто хочет разрушить их любовь? Юная супруга старалась не показать волнений, но чуткий Громм заметил их и постарался успокоить:
— Милая, все будет хорошо, верь мне.
— Я верю, любимый. Тревожится сердце, но это пройдет.
— Пройдет. Главное, что мы вместе навсегда.
«Мы вместе навсегда!» — эти слова поддерживали Милтину в разлуке.
В избушке, куда ее привезли подручные барона Данетца, Милтина догадалась, с кем имеет дело. Ее похитили! Несмотря на юный возраст, девушке приходилось встречать лживых бессовестных людей, поэтому она не сказала похитителям, кем приходится герцогу. Ее приняли за любовницу. Когда барон стал угрожать смертью, Милтина испугалась за ребенка, которого носила под сердцем.
Хитрый Данетц обманывал ее, она это почувствовала, но не подала вида. Велик был страх потерять малыша. Оказавшись в руках злодеев, тайная герцогиня вынуждена была стать покорной, лишь бы ее не избили, не лишили счастья материнства. И в дороге, и в Колуи она ждала, когда Громм разыщет ее. Ни мгновения не сомневалась, что муж не поверит письму, написанному под угрозой смерти, и бросится в погоню.
Эсквайр Хэш привез похищенную женщину в столицу, снял для нее комнату и помог устроиться в театр. Ей дали денег на первое время, кроме того, в театре положили неплохое жалование. Милтина смогла купить себе одежду и все необходимое в хозяйстве. Платья и юбки она пошила с расчетом на скорую полноту, собираясь прятать беременность как можно дольше.
Время шло, от герцога не приходило никаких известей. Зато шпионы всегда были где-то поблизости. Милтина видела на спектаклях знакомого ей Хэша, какой-то неприятный тип всегда плелся поодаль, провожая ее до дома. Куда бы ни пошла девушка — к швее, на рынок, в церковь, — шпион следовал за ней. Она почти не разговаривала с людьми, опасаясь привлечь к ним внимание барона, старалась усыпить его бдительность. Время шло, беременность становилось скрывать все труднее, тайная герцогиня задумывалась о побеге.
Неожиданно наблюдение за ней прекратили. Милтина с удивлением рассматривала пустую ложу барона Данетца в театре. Это какая-то уловка? Хотят тайком подсмотреть, что она предпримет? Надоедливый шпион, тенью ходивший полгода, тоже пропал. Убедившись, что за ней больше не следят, Милтина испугалась. Почему? С Громмом произошло что-то плохое? Конечно, как она раньше не догадалась! Любящий муж давно отыскал бы ее. Девушка и раньше волновалась, но приписывала переживания беспокойству о ребенке. Теперь стало очевидно: супруг в беде!
