«Ты вознесешься на небо, вознесешься! – лихорадочно повторял он. – И я за тобой! Я знаю об этом давно, верил и верю ныне…»
Он еще надеялся на чудо, надеялся, что это неповторимое легкое тело возродится, и чело посветлеет, и уста капризно улыбнутся, и нежные руки ласково прикоснутся к его шершавым щекам, и ему снова будет легко, радостно и прекрасно, словно на небе.
А Роксолана хотя и чувствовала его присутствие, но была такой бессильной, что не могла даже сказать султану о своей ненависти к нему. Радовалась, что наконец между ними наступили отношения, не подвластные никакому насилию. Освобождалась из-под гнета. Наконец была свободна, наконец! Никого не хотела ни видеть, ни слышать. Просился Рустем. Наверное, боялся, что со смертью хасеки снова будет отстранен от должности садразама. Не пустила. Михримах хотела навестить мать – нет! Селим еще, наверное, не знал о том, что мать умирает, а если бы и знал, то вряд ли сдвинулся с места, из своей Манисы. Пусть сидит, ждет своего султанства! Прогнала бы от себя и Сулеймана, если бы были силы, но берегла их остатки для воспоминаний и последних мыслей.
Наконец она может никого не жалеть! Себя тоже. Какое счастье и какая свобода! «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя… Бездна бездну призывает голосом твоих водопадов…»
В последний раз закрыла глаза, чтобы уже не смотреть на свет, предалась прощальным воспоминаниям, и ей на миг показалось, что могла бы убежать от смерти, обмануть ее, только бы уехать отсюда далеко-далеко, чтобы не оставаться среди этих зверей. «Лелеко-лелеко
[282], понеси мене далеко…» И знала, что не сможет пошевельнуться. Жила в Топкапы, как в мраморной корсте
[283], тут должна была и умереть, тут умолкнут ее песни и песни для нее.
«Задзвонили срiбнi ключi, по-над морем б’ючи…» Зазвенели и отзвенели. Узнавала свои воспоминания, как навеки утраченных людей, и дом родительский приходил к ней из-за вишневой зари, может, разметала его буря, источил шашель, покрыли мхи, а в памяти продолжал светиться медом и золотом – единственное место для ее бессмертия и вечности. И когда уже не будет ее собственной памяти и ее воспоминаний, тогда появится чья-то память о ней и воспоминания о ее воспоминаниях – и в этом тоже будет залог и обещание вечности, ибо человек приходит на землю и под звезды, чтобы навеки оставить свой след.
Мулла читал над нею Коран, а она еще жила, еще вспомнился псалом из детства, и хотя не могла промолвить ни слова, вспоминала безмолвно: «Ибо там захотели от нас слова песни и радости те, которые в неволю нас брали, издевались над нами. Как же нам на чужой земле песни петь Господние?»
Умирала, знала, что уже конец без возврата, но воскресла, ожила в стоне, в крике, в последнем отчаянии:
– Мама, спаси свое дитя!
Она умерла не от времени, а от страданий.
Султан велел похоронить Роксолану возле михраба мечети Сулеймание и над ее могилой соорудил роскошную гробницу. Каменное восьмигранное сооружение с заостренным куполом, которое опирается на колонну из белого мрамора и порфира. За ореховой массивной балюстрадой посредине мавзолея стоит одинокая каменная гробница, покрытая белой дорогой шалью. Стены выложены художественными фаянсами. Чистые колеры – синий, красный гранат, бирюзовый, зеленый, цветы и листья на гибких стеблях. Стебли черные, как отчаяние, а вверху, под куполом, алебастровые розеты, белые, как безграничность одиночества.
Только росы и дожди будут находить дорогу к похороненной под исламским камнем этой удивительной, тяжко одинокой и после смерти женщине, которая не затерялась и не затеряется даже в век титанов.
Киев – Стамбул, 1978–1979
Вкладка
СТАМБУЛ, ВИД НА ГАЛАТСКУЮ БАШНЮ (ЕВРОПЕЙСКАЯ ЧАСТЬ СТАМБУЛА).
Стамбул – крупнейший город Турции, главный торговый и культурный центр, основной порт страны; расположен на берегах пролива Босфор, разделяющего его на европейскую (основную) и азиатскую части. После взятия Константинополя османы сделали город своей столицей и стали перестраивать: наиболее значительные православные храмы были обращены в мечети, строятся дворцы, медресе и иные здания
ДВОРЕЦ ТОПКАПЫ, ВИД С БОСФОРА.
Дворец Топкапы строится при Мехмеде II, и до середины XIX века это – главный дворец Османской империи. Дворец расположен в историческом центре Стамбула, в месте впадения Босфора и Золотого Рога в Мраморное море. В XVI веке Роксолана добилась переноса гарема во дворец Топкапы, чтобы быть ближе к султану. Строительство гарема Топкапы стало крупнейшей перестройкой дворца с момента его основания
ЧИНИЛИ КЕШК (ИЗРАЗЦОВЫЙ ПАВИЛЬОН) – СТАРОЕ ЗДАНИЕ ГАРЕМА.
Когда построили дворцовый комплекс Топкапы, гарем в изразцовом павильоне оказался единственным жилым султанским помещением за пределами нового дворца. Первые несколько десятилетий Топкапы был «рабочим офисом» султанов, а их жены и наложницы жили отдельно в чинили кешк
МАКЕТ ДВОРЦА ТОПКАПЫ.
Дворец Топкапы состоит из четырех окруженных стенами дворов с размещенными на них различными постройками. Дворы – от первого к четвертому – были все менее доступны. На первом дворе размещались прислуга и янычары, на втором проходили официальные церемонии. На третьем и четвертом дворах протекала частная жизнь султана и его семьи, проводились некоторые государственные мероприятия. Внутри общей стены дворы также разделялись стенами с воротами
BAB – I HUMAYUN – ВОРОТА ПОВЕЛИТЕЛЯ (ИМПЕРАТОРСКИЕ ВОРОТА).
Ворота Повелителя – первые из трех церемониальных врат дворца Топкапы – были возведены в 1478 году по указу Мехмеда Завоевателя. По обе стороны от ворот ранее находились казармы привратников, а над воротами была башня. Через эти ворота попадают в первый двор
ЦЕРКОВЬ СВЯТОЙ ИРИНЫ В ПЕРВОМ ДВОРЕ ДВОРЦА ТОПКАПЫ.
