Пролог
Год назад на Рождество
Ди‑Эй Уинстон смотрела на монитор ноутбука. Дело было в Девоншире
[1], в пяти тысячах километров от ее дома в Бостоне, штат Массачусетс.
Она болтала по скайпу со своими лучшими подругами, близняшками Дарби и Джули Броган. Ди‑Эй часто удивлялась, как близнецы могут быть настолько разными? Джули — спортивная брюнетка, с голубыми глазами, графичной стрижкой и острым язычком. Дарби — уютная пышечка с белокурыми локонами. Они сидели у себя в офисе в Бостоне, готовясь к рождественской вечеринке, которую каждый год устраивали для сотрудников.
— Передавайте всем мои поздравления… с наступающими! Скажите, что я желаю всем… волшебных праздников.
Дарби закатила глаза.
— Вообще‑то люди в таких случаях говорят: «Счастливого Рождества!»
Ди‑Эй пыталась, она действительно пыталась. Но эти слова застревали у нее в горле. «Счастливого Рождества! Счастливых праздников!» Нет, она не могла этого выговорить. Она легко могла рассуждать о финансовых потоках, процентных ставках, о котировках и акциях, но она немела и тупела, как только на улицах появлялись новогодние украшения. Рождество заставляло ее снова чувствовать себя одиноким ребенком, не понимающим, почему родители ее не любят.
Близняшки умирали от любопытства по поводу ее ненависти к Рождеству и каждый год пытались выведать причины, но Ди‑Эй не настроена была обсуждать это даже с лучшими подругами.
Она обожала близняшек, но ей всегда было легче любить людей на расстоянии. Дистанция была ее страховочной сеткой, ее спасательным жилетом. Она считала, что дистанция — лучшая защита. Эта стратегия работала, когда она была ребенком, и позже, когда она была подростком, так с чего бы отказываться от нее теперь?
Дарби склонила голову набок.
— Платье у тебя просто фантастическое! Очень идет к темным волосам.
Джули кивнула в знак согласия.
— Тебе идет вишневый. Хотя, ты же знаешь, тебе все идет, стройняшка ты наша.
Нет, она этого не знала.
Близняшки считали ее привлекательной, но сама она видела себя совершенно иначе. В глубине души она так и осталась нескладной чернушкой, безумно раздражавшей белокурую и голубоглазую красавицу мать. Фенелла признавала, что дочь у нее довольно смышленая, вот только чересчур долговязая, ненормально тощая, слишком зажатая и совершенно необаятельная. Так Фенелла говорила, когда бывала в хорошем настроении. Что она говорила, когда была в плохом, Ди‑Эй старалась не вспоминать.
— Угу… А что ты наденешь на ноги? — не унималась Дарби.
— Туфли от Джимми Чу, которые ты заставила меня купить на прошлой неделе, — кивнула Ди‑Эй на шикарные серебряные лодочки, стоявшие на кровати.
— Угу… — одобрительно замурлыкала Дарби. — А когда прилетает Мэтт?
Ди‑Эй раздраженно вздохнула.
— Он не прилетит.
— Он тебя кинул? — ехидно спросила Джули. — Отличный рождественский подарок!
Ну как же они не понимают? Они с Мэтью Эдвардсом и так проводят вместе все свободное время. Все свободное время, какое только находят в своих графиках. Правда, эти поиски всегда напоминают решение сложной математической задачи, и так все шесть лет. Иногда им даже выпадал целый уик‑энд. И тогда она забывала все профиты и дефициты и становилась самой собой — веселой, смелой, чувственной.
Но Ди‑Эй все время чувствовала, что, хотя эти отношения тянутся уже несколько лет, они все равно остаются отношениями без обязательств. У них не было ничего общего, и ничего их не связывало, кроме отличного секса. Но Ди‑Эй это вполне устраивало. Она не нуждалась в муже, любовнике или даже постоянном сексуальном партнере. Покинутая отцом и отвергнутая матерью, Ди‑Эй не собиралась никому давать возможность разбить ее сердце еще раз. Она тщательно охраняла этот хрупкий орган.
Вот, например, Мэтт. Она любила проводить с ним уик‑энд время от времени. Но когда мужчина заявляет тебе на Рождество, что какой‑то клиент в Нидерландах для него важнее, — это всегда ранит. Мэтт был успешным адвокатом по правам человека, и, скорее всего, он помчался защищать политического беженца, которому грозит экстрадиция и тюрьма, или аборигена из племени, которое выселяют с его исконной территории. И это было очень самоотверженно с его стороны. Но сегодня это нисколько не утешало Ди‑Эй.
Теперь ей придется одной идти на свадьбу подруги. Подруга была не особенно близкой, и Ди‑Эй запросто могла бы пропустить ее свадьбу, но это был прекрасный повод сбежать из Бостона и избавить себя от череды дурацких рождественских мероприятий и навязчивых слащавых поздравлений.
Дарби пыталась утешить подругу:
— У вас обоих всегда работа на первом месте. Наверное, для него это очень важно.
Наверное, это важно. А она не важна.
Ди‑Эй вздохнула, взглянула на часы в нижнем углу монитора и сказала:
— Я пошла краситься, а то опоздаю в церковь.
Дарби нахмурилась и кивнула на платье.
— Только сначала сними его, а то заляпаешь.
Хороший совет. Они с близняшками дружили с детского сада, так что она совершенно спокойно раздевалась перед ними. Но это касалось только одежды. Открыть свою душу ей было гораздо сложнее. Ди‑Эй аккуратно стянула платье через голову и расправила его на кровати.
Джули присвистнула.
— Пуш‑ап, кружевной пояс и туфли на шпильках! Эдвардс понятия не имеет, что теряет.
— Имею.
Этот голос!
Ее сердце, глупое хрупкое сердце, бешено заколотилось.
Мэтт стоял в дверном проеме, прислонясь к косяку, и выглядел так непростительно сексуально, как… Как всегда. Высокий блондин с прозрачными зелеными глазами и золотистым загаром, он был похож не на юриста, славящегося стальной хваткой, а скорее на фотомодель, рекламирующую солнце, море и секс.
Ди‑Эй едва сдержалась, чтобы не кинуться к нему и не начать срывать с него одежду. Ей отчаянно хотелось стянуть с него ослепительный бежевый пиджак, рвануть рубашку так, чтобы пуговицы во все стороны полетели, расстегнуть ремень, запустить руку в его джинсы и почувствовать, какой он горячий и как твердеет в ее руке…
Так было всегда. Мэтту достаточно было просто посмотреть на нее невероятными нефритовыми глазами, и она за три удара сердца превращалась из невозмутимого финансиста в жадную развратницу. Ди‑Эй не любила его, да и вообще едва знала, но, черт возьми, она так хотела прижаться к нему губами, почувствовать его пальцы во всех самых потайных уголках ее тела.
