Может быть, декабрь и Рождество — это не так плохо, как она всегда думала.
Глава 7
Ди‑Эй открыла дверь своей комнаты и вошла. Шторы были раздвинуты, и она сразу заметила белые огни рождественских гирлянд, украсивших двухсотлетнее здание Локвуд‑Хаус.
Ди‑Эй сняла пальто, повесила его и подошла к окну.
— Локвуд‑Хаус выглядит потрясающе.
Мэтт встал позади нее, левой рукой обнял ее за талию, а правую руку положил ей на грудь. Это движение было таким знакомым, таким нежным. Мэтт положил подбородок ей на макушку.
— Тут не любят цветные фонарики?
— Дед и прадед Найджела всегда украшали Локвуд‑Хаус только белыми гирляндами, и эта традиция распространилась на весь пригород.
— Мне кажется, это приятное место, — пробормотал Мэтт.
— Да, правда. — Ди‑Эй слегка наклонила голову, открывая шею его поцелуям.
Она нащупала выключатель, и комнату залил теплый золотистый свет.
Ди‑Эй вдруг с удивлением осознала, что это не отель. Это ее дом. Ее книги на полках, ее картина над каминной полкой, ее стеклянная чаша на журнальном столике.
Это не нейтральная территория, это ее дом. И Мэтт был здесь, и он собирался заняться с ней любовью.
Он был на ее территории, в ее доме, в ее крепости. И если он уйдет — когда он уйдет! — воспоминания о нем останутся здесь, ее постель будет напоминать о нем, зеркала сохранят отражение его наготы. Она не знала, хочет ли этого, но остановиться уже не могла.
Ну может быть, и могла. Если она попросит, Мэтт, конечно, уйдет, но она не хотела просить.
Мэтт потянул ее свитер вверх и снял его через голову. Ди‑Эй почувствовала, как ослабла застежка бюстгальтера. Загорелые ладони накрыли ее бледные груди, сжимали и ласкали их. Ди‑Эй почувствовала, как Мэтт отступил от нее, и услышала шуршание его одежды. Она повернулась и провела рукой по его широкой обнаженной груди, покрытой золотистыми волосками. Дорожка более темных и жестких волос убегала под ремень. Она провела по ней пальцем, желая проследить ее путь до конца, но Мэтт хрипло приказал:
— В спальню!
Ди‑Эй зацепила пальчиком ремень его джинсов и повела Мэтта вверх по угловой лестнице, гадая, понравится ли ему ее спальня, оформленная Джули в сливочных и мятных тонах.
Но Мэтт смотрел только на нее, ласкал взглядом ее грудь, лицо… Он быстро сбросил джинсы, лег на кровать и закинул руки за голову.
— Люблю смотреть, как ты раздеваешься.
Желание в его глазах заставило ее чувствовать себя звездой стриптиза. Правда, на ней остались только джинсы, но Ди‑Эй стала снимать их очень медленно, пока не встала перед ним голая.
Она села на постель и медленно провела рукой по его бедру, поражаясь, какой нежной может быть кожа мужчины. Откинув волосы назад, она наклонилась и обхватила губами его ствол, пройдясь по всей его длине быстрыми движениями горячего язычка, которые, она знала, ему очень нравились. Она почувствовала, как его ствол вздрогнул у нее во рту, наливаясь силой и твердостью. Мэтт крепче прижал ее голову к своим бедрам, желая, чтобы она полностью взяла его в рот. Она стала быстро крутить языком вокруг головки, крепко сжимая пальцами основание его члена. Потом выпрямилась и оседлала его.
Мэтт приподнялся и втянул в рот ее сосок, сперва один, потом другой.
— Я хочу тебя, — прошептал Мэтт, откидываясь назад.
Он нащупал на прикроватном столике золотистый пакетик, разорвал его зубами и достал презерватив.
Ди‑Эй хотела бы заняться любовью без презерватива. Она хотела почувствовать его безо всякой преграды, но понимала, что не может попросить Мэтта об этом. Однажды она уже сделала это и подвела их обоих. Ди‑Эй хотела, чтобы он доверял ей, но не могла на это рассчитывать. Мэтт притянул ее к себе, готовясь войти. Ди‑Эй почувствовала своим лоном головку его члена и нетерпеливо задвигала бедрами — она была готова, и он знал это. Но Мэтт снова приподнялся, взял ее лицо обеими руками и заглянул в глаза.
— Что?
Она не могла сказать ему. Она не могла теперь ждать от него доверия. Она улыбнулась и потерлась щекой о его ладонь.
— Ничего. Мне очень хорошо с тобой.
— Скажи мне, Дилан‑Энн.
Она понимала, что он не отступит, пока не добьется правды.
— Я так хотела бы, чтобы ты снова смог доверять мне. Чтобы ты доверял мне настолько, чтобы мы могли заниматься этим безо всего. Я хочу чувствовать тебя. — Она увидела вспышку паники в его глазах и покачала головой. — Я понимаю, что ты не согласишься. Я не прошу тебя об этом. Я просто подумала, что это было бы хорошо.
Мэтт ничего не сказал, но она почувствовала, как его рука скользнула между ними. Прежде чем Ди‑Эй поняла, что он снял презерватив, он уже был внутри ее, весь принадлежал ей, плоть к плоти, безо всяких преград. Она была потрясена. Слезы побежали по ее щекам, она уткнулась лицом в его шею. Если позволить себе размечтаться, то один этот поступок уже давал ей повод думать, что он любит ее. Хоть немножко. От этой мысли ее тело и душа взорвались одновременно.
Мейсон отбросил одеяло, сел на кровати и посмотрел на огромный экран телевизора, висевшего на противоположной стене. Посмотрел на стопку книг на его тумбочке. Он не хотел смотреть телевизор, он не хотел читать. Он хотел Калли…
Он хотел, чтобы она была здесь, в его роскошной, оформленной дизайнером в шоколадных тонах, спальне, на его огромной кровати.
Он думал, что устал на катке, но вот теперь он сидит на кровати — ни усталости, ни сна, одно только неудовлетворенное желание.
Мейсон взял телефон и пролистал список контактов. Кейт, наверное, не спит, он может позвонить ей, тихонько выскользнуть из дома и быть у нее через двадцать минут. Была уже ночь, его сыновья спали крепко — пушкой не разбудишь.
Мейсон смотрел на экран телефона и понимал, что никуда не поедет. Он не хотел Кейт. Он не хотел никого, кроме Калли.
Мейсон прокрутил контакты вверх. Он не может видеть ее, пробовать ее на вкус, касаться ее, но он может услышать ее голос. Мейсон взглянул на мигавшие цифры в углу экрана. Полночь. Она наверняка спит, и вообще — вряд ли обрадуется ночному звонку. А если не спит? Если она тоже думает о нем, тоже чувствует себя одинокой, тоже томится неудовлетворенным желанием?
Кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Мейсон перевел дух и нажал зеленую иконку на своем телефоне.
Гудок… Второй… Третий… Четвертый… Пятый… Черт… Мейсон готов был нажать на отбой, когда гудки оборвались и он услышал тихое:
— Алло?
От неожиданности он не знал, что сказать.
— Мейсон, если ты собираешься только дышать в трубку, я пошла спать.
