Все кончено, все должно быть кончено.
Риск был слишком велик, а выигрыш — уик‑энд в отеле — слишком мал.
— Ты злишься на меня?
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, понизив голос.
— Я не мог отправить тебя на войну, не прикрыв тебе тылы.
Как же она ненавидела его за то, что он такой милый, так заботится о ней и так быстро понял все про Фенеллу. Стоило Ди‑Эй решить, что она готова его оттолкнуть, как он заставил ее страстно желать, чтобы он остался.
— Я могу справиться с собственной матерью.
— Но зачем тебе это делать в одиночку?
«Потому что ты скоро уезжаешь! Потому что я всю жизнь все делала в одиночку!»
Ди‑Эй не успела ответить, потому что к ним подплыла Фенелла. Эта женщина не могла прожить ни минуты, не являясь центром всеобщего внимания.
— Я так рада, что вы пришли, Мэтью, хоть вы и опоздали. Пойдемте в столовую. Я не хочу, чтобы моя говядина «Веллингтон»
[3] остыла.
Ее говядина «Веллингтон»? Фенелла в жизни ничего сложнее яичницы не готовила.
Она взяла Мэтта под руку и, даже не взглянув на дочь, повела его в столовую.
Все, как всегда. Дом, милый дом.
Мэтт смотрел на Ди‑Эй поверх изысканно сервированного стола, пытаясь встретиться с ней глазами. В новом, экстравагантном платье она казалась ему чудесным рождественским подарком, который не терпелось развернуть.
Он сделал глоток вина. Неужели этот проклятый день никогда не закончится? У него и раньше бывали трудные дни — у него вообще была нелегкая работа, — но сегодняшний день затмил все.
Он отлично понимал, как он ранил Ди‑Эй, уйдя от нее без объяснений. Но тяжелее всего то, что теперь его голова спорила с его сердцем — о его карьере, об Эмили, о Дилан‑Энн, обо всей его жизни.
Эмили была именно такой, как он себе представлял: умная, веселая, уверенная в себе. Он пытался сохранить ясную голову, но Эмили его совершенно покорила. Она сразу ему понравилась, а что еще удивительнее — ему понравилось, что она появилась в его жизни. Ему нравилось, что есть кто‑то, кто является его частью, кто связан с ним навечно.
Может быть, он наконец стряхнул с себя оковы прошлого. Может быть, он наконец действовал, как взрослый человек, каким давно себя считал. Возможно, на него подействовало появление Эмили, или Ди‑Джей, или Бостон, или все вместе, но сейчас он чувствовал себя более свободным, способным непредвзято смотреть на мир.
Единственное, с чем согласились его сердце и голова, — раньше вел себя как дурак. Да к тому же и нечестный.
Разве Ди‑Эй была виновата в том, что он испугался, обнаружив, что она стала ему ближе, чем просто сексуальная партнерша? Разве она была виновата в том, что он одновременно боялся и желал этих новых отношений? Честно говоря, он хотел большего, но не знал, чего именно.
Он решил начать с того, что расскажет Ди‑Эй про Эмили и про то, что он вернулся в Бостон из‑за нее.
Мэтт тяжело вздохнул. Таким растерянным он не чувствовал себя с самого детства, когда не мог найти себе места ни в беспутном мире своих родителей, ни в пуританском мире своего деда. Это чувство было главным кошмаром его детства, вероятно, именно из‑за него и еще из‑за Джеммы во взрослой жизни он так и не отважился кого‑нибудь полюбить. До того, как появилась Дилан‑Энн.
Он знал, как любовь может ранить. Во всяком случае, с ним было именно так. Ему было больно, когда его родители забывали о нем ради своих примитивных удовольствий и покупали выпивку или наркотики вместо еды и теплого пальто ему на зиму. Ему было больно, когда дед с бабкой взяли его в свой роскошный дом и попытались превратить энергичного, любознательного подростка в предмет викторианской мебели. Он так отчаянно жаждал любви, но и они, и родители поставили его в самый дальний угол их жизни и запретили высовываться. Он был никому не нужен. Вот почему, когда он встретил Джемму, то отдал ей всего себя без остатка. В семнадцать лет он мечтал, что они поженятся, создадут семью и будут любить друг друга до конца своих дней.
В тот день, когда она прислала ему записку, что у нее был выкидыш и она расстается с ним, он запер свое сердце на сто замков. С того дня с женщинами его связывал только секс.
И теперь он не знал, что делать с той бурей чувств, которую подняла в нем Ди‑Эй. Она пробудила в нем — взрослом искушенном мужчине — юношеские мечты. А то, что сейчас она была невозможно красива, только усложняло его жизнь.
Он мог бы предаваться такому самоанализу до самой смерти, но надо было принимать какое‑то решение и следовать ему. Он хотел бы рассказать Ди‑Эй о своих противоречивых чувствах и узнать — может быть, она их разделяет? Он хотел бы поделиться с ней радостью, что видел свою дочь.
Но сначала ему пришлось прийти на этот проклятый ужин.
Он поднял глаза. Фенелла предложила ему, а затем Джиму свою говядину «Веллингтон». Ди‑Эй, вероятно, еды не полагалось. Мэтт нахмурился. Тщательно подкрашенная, причесанная, моложавая, продуманно одетая Фенелла, кажется, все еще пыталась конкурировать с красотой дочери. То, что борьба была безнадежной, злило ее еще больше.
Что бы она ни говорила дочери, тон ее был снисходительным, даже пренебрежительным. Что бы ни говорила Ди‑Эй, Фенелла ее сразу перебивала.
У Мэтта было огромное искушение поставить ее на место, но он догадывался, что Ди‑Эй это не понравится, поэтому старался держать язык за зубами. В результате его язык был буквально весь искусан.
Но он надеялся, что этот ужин все‑таки даст ему возможность поговорить с Ди‑Эй, и этот момент наконец настал. Он терпеливо отвечал на обычные расспросы о его самых громких процессах и с облегчением вздохнул, когда Фенелла встала и попросила Джима помочь ей подать десерт.
Как только они вышли из комнаты, он поймал взгляд Ди‑Эй.
— Как тебе ужин? — спросила она бесцветным голосом.
— Так же ужасен, как ты и предупреждала, — ответил он. — Нам нужно поговорить.
Ди‑Эй повертела в пальцах серебряную десертную ложку.
— Ладно. Думаю, нам пора расставить точки над i. Хорошо. Он справится. Во‑первых, он извинится и расскажет ей про Эмили и почему он так быстро сбежал сегодня. После того как он все это ей объяснит, он скажет, что у него есть чувства к ней. Чувства, которые были для него новыми и, как он надеялся, взаимными. Они проведут Рождество вместе и разработают план, который позволит им видеться чаще, договорятся общаться каждый день. Они что‑нибудь придумают.
