У каждой проблемы есть решение.
Но, на самом деле, он не был в этом уверен. Он чувствовал, как у него земля уходит из‑под ног. Ни один военный преступник, ни один самый суровый судья не мог довести его до такого состояния. С ними он как‑то справлялся.
Мэтт посмотрел в глаза Дилан‑Энн и почувствовал, как паника отступает. Успокоившись, он стал гадать, что сейчас чувствует она. Ди‑Эй выглядела расстроенной, но собранной, испуганной, но готовой к обороне. Мэтт так хотел уверить ее, что все будет хорошо, что он все для этого сделает, он собрался сказать ей об этом… Но тут дверь открылась, и в комнату вошли Фенелла и Джим с маленькими горшочками в руках.
Она улыбнулась дочери и гостю, но улыбка показалась Мэтту плотоядной. Фенелла подала десерт дочери, затем обошла стол и наклонилась над плечом Мэтта, чтобы поставить блюдо на стол перед ним. Она легла на его плечо грудью, а губы оказались так близко у его уха, что он слышал ее дыхание. Мэтт пристально посмотрел на Ди‑Эй, надеясь, что она не заметила поползновений матери.
Она, слава богу, была занята десертом. Она не заметила и того, как мать слегка потрепала Мэтта по затылку. Мэтт жестко посмотрел на Фенеллу, но та лишь ответила ему улыбкой, которая ей самой казалась сексуальной. Фенелла вернулась на свое место и обменялась с Джимом взглядом, который, как показалось Мэтту, не предвещал ничего хорошего.
— Я уверена, что ты забыла об этом, Дилан‑Энн, потому что ты редко помнишь о вещах, которые для меня важны, но я возглавляю «Общество бостонских женщин».
Ди‑Эй настороженно взглянула на мать. Она беззвучно положила ложечку на тарелку и сложила кончики пальцев.
Фенелла выразительно посмотрела на Мэтта, но он никогда не слышал о таком обществе.
— Извините, я должен быть впечатлен?
Фенелла развернулась к нему с очень серьезным видом.
— Мы являемся исключительно влиятельной группой женщин‑единомышленниц: интеллектуалок, профессионалов, которые собираются для обсуждения интересующих их тем.
«Звучит жутковато», — подумал Мэтт.
— Мы — аналитический центр, дискуссионная группа, но раз в год мы устраиваем благотворительное мероприятие. Это наш Рождественский бал. Это чрезвычайно элитное мероприятие, на которое собираются все столпы бостонского общества. Кроме того, в этом году на балу я собираюсь официально объявить о своем намерении баллотироваться в сенат.
— Поздравляю, — пробормотал Мэтт. А что еще он мог сказать? И почему он чувствовал, что сейчас взорвется бомба?
— Мы рассылаем только двести приглашений и очень разборчивы в выборе гостей. Разумеется, все мечтают их получить. Будут присутствовать влиятельные люди.
Она уже это говорила. Господи, скорей бы это все кончилось, ему не терпелось поговорить с Ди‑Эй. Это его сейчас интересовало, а не светская болтовня о каком‑то бале.
— Каждый год у нас есть основной докладчик, и в этом году это будете вы!
Что?
Мэтт вздрогнул и уставился на Фенеллу.
— Я? Почему?
— Вы умный, успешный и интересный. Вы молоды и красивы. У вас весьма впечатляющие успехи в области международного права. Все помнят вашего замечательного дедушку, он легенда юриспруденции. Людям будет интересно вас послушать. А вы сможете завести там важные связи.
Вообще‑то он работает не в Бостоне, он работает в Гааге. Зачем ему в Гааге бостонские связи? Он посмотрел на Ди‑Эй:
— Ты пойдешь?
— Нет, — бесконечно терпеливо ответила она. — Я не настолько важная персона, как ты. Меня не приглашают.
— Дорогая, я просто не хочу, чтобы ты чувствовала себя не в своей тарелке, — сказала Фенелла с покровительственной улыбкой.
Мэтт стиснул зубы.
— У Ди‑Эй магистерская степень, думаю, эта тарелка ей вполне подходит, — процедил он.
В разговор вступил Джим:
— Это поднимет ваш авторитет. Там будет много знаменитостей. Ваша фамилия очень известна, вы — один из самых ярких юристов в своем поколении. Мы стараемся окружить Фенеллу самыми успешными и влиятельными людьми. То, что вы поддерживаете ее, может произвести хорошее впечатление на инвесторов, которые слегка обеспокоены ее консервативными взглядами.
— Разве я поддерживаю ее?
Джим проигнорировал вопрос Мэтта.
— Мы, конечно, не ожидаем, что вы будете кричать об этом на площади. К тому же открытые политические заявления на этом мероприятии не приветствуются. Люди предпочитают что‑то более оптимистичное и вдохновляющее. Но члены комитета убеждены, что вы — отличный выбор. Люди будут знать, что Фенелла связана с вами. Это повысит кредит доверия.
Они что, действительно рассчитывают, что он пойдет на задних лапках прыгать через обручи, которые они держат? Размечтались.
— Скажите, а мое приглашение предполагает, что я могу взять с собой Ди‑Эй в качестве моей дамы?
Фенелла поджала губы.
— Боюсь, что нет. За главным столом все места уже заняты. И все приглашения разосланы несколько месяцев назад.
Мэтт сложил свою салфетку и положил ее на стол.
— Мне это не интересно.
Он кинул взгляд на Ди‑Эй — на ней лица не было. Неужели ей пришлось жить среди этих людей? Он провел с ними всего два часа, но его терпение уже иссякло.
Фенелла улыбнулась.
— Мэтью, Дилан‑Энн вряд ли будет уютно на нашем балу, среди людей, которые намного более успешны, чем она.
Мэтт был ошеломлен таким отсутствием материнских чувств и какой бы то ни было деликатности. Мэтт почувствовал, что теряет самообладание. Такое с ним редко происходило, но все его сотрудники знали, что, когда это случается, лучше держаться от него подальше. Глубоко вздохнув, он сосчитал до десяти, затем до двадцати, но ему так и не удалось унять свою ярость.
А почему он должен сдерживаться? Он собирается защитить свою женщину, это первичный мужской инстинкт. Но прежде чем он успел открыть рот, Ди‑Эй встала, с шумом отодвинув стул, оперлась на стол руками и с вызовом посмотрела на мать.
— Подавись своим пригласительным, Фенелла! Я скорее в ад отправлюсь, чем на твой бал, слушать, как ты меня унижаешь. Я не намерена больше это терпеть. Никогда!
Фенелла разрумянилась, как упырь, только что напившийся свежей крови.
— Зачем такие драмы, дорогая? Такой был приятный вечер, а ты его испортила.
— Ты испортила много лет моей жизни, так что переживешь. На этот «приятный» вечер ты меня позвала только потому, что хотела заполучить Мэтта. Ты терпишь меня только потому, что мой любовник — успешный, уважаемый адвокат.
Фенелла и Джим обменялись долгим взглядом, и Мэтт на минуту подумал, что сейчас она станет разубеждать дочь, говорить, что любит ее. Но не такова была Фенелла Карью.
