— Может быть, мне лучше уйти?
— Это за что же тебе такое счастье? Ты же к Ди‑Эй пришел, вот и иди к ней. Выходишь в эту дверь, у кухни лестница наверх. Скажи ей, что мы все еще собираемся пойти с ней завтра вечером на каток. Это первый пункт плана «Проникнемся духом!».
— Духом чего?
В глазах Джули мелькнула теплая искорка.
— Духом Рождества. У нас целый список разных милых вещей, которые мы делаем вместе перед Рождеством. Это традиция, заложенная моим отцом. Мы ее продолжаем. Но Ди‑Эй постоянно отлынивает.
— Правда? Я думал, она всегда проводит Рождество с вами, — смущенно ответил Мэтт.
Джули открыла было рот, запнулась, посмотрела на Дарби, та еле заметно дернула плечом. Они общались на каком‑то своем тайном языке.
— Мы с ней дружим четверть века, но она даже нам ничего не рассказывает. Может быть, тебе удастся это изменить.
Не слишком ли большие надежды они на него возлагают?
— Мы с Ди‑Эй никогда не пытались что‑либо изменить друг в друге. Это не в нашем стиле и не в наших привычках, — сказал Мэтт.
Близняшки уставились на него таким взглядом, что его пот прошиб. Он снова попытался объяснить им:
— Серьезно, и пытаться не стоит.
Две пары глаз сверлили его взглядом.
Мэтт подбирал слова, которые убедили бы их в том, что им с Ди‑Эй лучше держаться подальше друг от друга.
«Это не сложно, Эдвардс. Ты же адвокат! Скажи им, что тебе нравится Ди‑Эй, ты уважаешь ее, но у тебя нет намерения вступать в отношения с ней или кем‑либо еще».
Он открыл рот, но слова не шли. Отлично. Впервые за его блестящую адвокатскую карьеру у него нет слов.
Бостон полон сюрпризов.
* * *
Мейсон делал вид, что не замечает взглядов, которые метала на него Калли, пока он пытался объяснить парню по имени Эрик полустабильные эллиптические кривые. Судя по тяжелым вздохам Эрика, у Мейсона не очень получалось. Парень не мог оторвать глаз от татуировки, покрывавшей почти все левое предплечье объяснявшего. Скорее всего, он никак не мог совместить в своей голове байкерский прикид Мейсона и его монолог об аффинативных координатах. Его проблемы. Даже во времена, когда он был финансовым аналитиком, Мейсон редко заботился о том, какое впечатление производит на окружающих, тем более на туповатого студента. Оставив парня потеть над уравнением, Мейсон переключился на кое‑что более приятное. И сложное.
Калли Броган. Она видела, как он подошел к студенту, и внимательно наблюдала за ними.
— Что вы там делали с Эриком?
Мейсон с трудом удержался, чтобы не потрогать ее светлые волосы — они выглядели такими мягкими. Он представил себе, как зарывается в них лицом во время безумной поездки на мотоцикле… Но, судя по невинному любопытству в глазах Калли, ее такие фантазии не мучили.
— Я немного помог ему с математикой.
— Я знаю Эрика с детства, он всегда был самым умным в классе и в колледже. — Калли нахмурилась. — Вообще‑то, он и в MIT один из лучших. Как ты мог ему помочь?
— Я не сразу стал официантом, Калли, — хмыкнул Мейсон.
— А кем ты был до этого?
— Разве ты меня еще не погуглила?
— Я предпочитаю получать информацию непосредственно из рук в руки.
Он бы предпочел передать информацию изо рта в рот.
— Приходи на свидание, может быть, расскажу. Калли прищурила глаза, и Мейсон кожей почувствовал прикосновение этого синего бархата. Он представил ее обнаженной на пляже: золотистое тело на золотистом песке, синие глаза, синее море, синее небо. Интересно, она когда‑нибудь загорала голышом? Или это пока стоит в списке ее заветных желаний? Он бы с удовольствием составил ей компанию. Но только после того, как впечатает ее тело в песок и доведет ее до двух или трех самых ярких оргазмов в ее жизни.
Калли собиралась спросить его еще о чем‑то, но Мейсон ее опередил:
— Скажи, а у тебя есть список заветных желаний? Там, случайно, нет секса с официантом? Секса по телефону?
Калли покраснела, не то от гнева, не то от смущения.
— Не твое дело.
Он уже собрался еще раз позвать ее на свидание, когда Калли дотронулась до ее руки.
— Это было больно?
Чертовски, но вряд ли ему стоит в этом признаваться. Так что он только небрежно дернул плечом.
Калли наклонилась над его рукой, чтобы получше разглядеть сложный полинезийский орнамент. Она медленно водила кончиком пальца по синеватым линиям, и от этого прикосновения по его телу прошла судорога.
— Какая интересная татуировка. У тебя есть еще?
Он усмехнулся.
— Не помню. Хочешь, вместе поищем?
Калли издала короткий смешок, который был немного похож на стон. Мейсону этот звук понравился.
Она откинулась на спинку стула, скрестила руки на груди и спросила:
— Что ты делаешь в пятницу вечером? Около семи?
Мейсон даже не пытался скрыть удивление.
— Ничего. Если хочешь пригласить меня в кино, потом на ужин, а потом в кровать, то я согласен.
Калли закатила глаза, и рот Мейсона дрогнул в улыбке. Как же ему нравилось дразнить ее!
— Я не имела в виду свидание, но…
Он затаил дыхание.
— У нас традиция: в первую пятницу декабря мы ходим на каток. Почему бы тебе и твоим мальчикам не присоединиться? Ты умеешь кататься на коньках?
Теперь он закатил глаза, но только потому, что как‑то неприлично в его возрасте проявлять энтузиазм по поводу катка.
— Конечно, я умею кататься на коньках! Но на всякий случай можно я буду за тебя держаться?
Калли нахмурилась.
— Ладно, но ты мне расскажешь, откуда ты знаешь математику.
— Ладно, но ты дашь мне поцелуй авансом.
— Ладно, но только в щеку.
— Ладно, но с языком.
— Знаешь, что я подумала: ты не настолько хорош, а я не настолько любопытна.
Мейсон наклонился к ней и посмотрел ей прямо в глаза.
— Знаешь, что я тебе скажу? Я хорош. А ты любопытна.
Калли была так близко, что он мог почувствовать запах кофе в ее дыхании и увидеть смятение в ее глазах. А он не спешил. Сперва он с удовольствием рассмотрел вблизи ее полные губы. Потом снова заглянул ей в глаза и, не поборов искушения, прикоснулся губами к ее щеке.
— Увидимся в пятницу.
— Ты — самый ужасный, грубый и невыносимый человек на земле.
Мейсон ухмыльнулся и пошел к стойке, зная, что Калли смотрит на его ягодицы, обтянутые кожаными штанами.
