Все указанные выше явления отрицательно сказывались на дисциплине в рядах янычарского корпуса, на авторитете командиров, подрывали особый военный дух армии, характерный для более раннего периода османской истории. В конечном счете атмосфера коррупции и вседозволенности, сформировавшаяся к концу XVI в. и совпавшая с финансовыми трудностями государства, начала сказываться на всем янычарском корпусе, во все большей мере переориентируя интересы янычар с военной службы на добывание денег любым иным путем, что вовлекало их в ростовщичество, ремесло и торговлю.
Потребность в системе девширме, еще продолжавшей практиковаться в конце XVI в., значительно уменьшилась. В среду янычар за взятки даже при наборе-девширме все чаще попадали представители собственно турецкого населения империи, что было первоначально строжайше запрещено. Если христианское население европейских владений Османского государства, как правило, стремилось избавить своих сыновей от набора в янычары, то начиная со второй половины XVI в. сами турки, под давлением ухудшившихся экономических условий, всеми правдами и неправдами пытались определить своих сыновей в число янычар, для чего подкупали ответственных за проведение девширме лиц. В XVIII в. наблюдатели отмечали, что родители радовались «милости» зачисления своих сыновей в янычарский корпус14.
Помимо тех, кто набирал детей в янычарский корпус во время девширме, в число янычар по своему усмотрению могли зачислить также янычарские аги. Таких новобранцев называли «чырагами» (мальчики-слуги) аги. Автор «Мебде-и канун» пишет, что в его время, т. е. в конце XVI — начале XVII в., составлялись специальные дефтеры таких чырагов. В их число, по его словам, за деньги попадали сыновья мусульман-турок, называвших себя «каким-нибудь гяурским (т. е. немусульманским. — И. П.) именем». Наш анонимный автор замечает по этому поводу: «С тех пор как появились чыраги аги, открылся путь для проникновения турок в среду янычар»15. Случайные лица зачислялись также особыми распоряжениями султана во время празднования того или иного торжественного события, как это случилось, например, при султане Мураде III во время праздника по случаю обрезания его сына16.
Появление представителей господствующего этноса в рядах янычар изменило сам дух янычарского корпуса, прежде комплектовавшегося лишь из представителей немусульманского населения Османского государства, насильно подвергавшихся исламизации. Такие янычары-прозелиты утрачивали свои культурные корни и, воспитанные в духе мусульманского фанатизма и своей исключительности, превращались в особого рода бойцов, посвящавших свою жизнь войне и верному служению османской династии. Янычарский корпус со времени своего возникновения представлял собой профессиональную армию особого рода, какой не обладали соседние с Османской империей государства, что длительное время давало ей большие военные преимущества.
Янычары гордились своими «особыми» отношениями с османскими султанами, которым служили верой и правдой в течение длительного времени, презрительно взирая на представителей иных сословий. При этом они хорошо помнили о своем нетурецком происхождении, выделяя себя из основной массы турецкого населения страны. К тому же само название «турок» (тюрк) долго носило презрительный оттенок, означая грубого, неотесанного и необразованного крестьянина из сельской глубинки. Турки, или, как это понималось образованной частью османского общества, «деревенщина», по мнению бюрократических верхов, мало подходили для высокой роли «воинов ислама» и, попадая незаконными способами в янычарский корпус, приносили с собой в армейскую среду психологию и этику темного турецкого крестьянства, не получившего специального образования и навыков военной службы. По словам автора «Мебде-и канун», из-за проникновения в среду янычар турок стало «бесполезно [ожидать] проявления доблести»17.
В эпоху средневековых войн, как на христианском Западе, так и на мусульманском Востоке, именно личная доблесть рассматривалась как необходимое условие военных побед, лишь постепенно уступая место иным представлениям о военной силе армии с перемещением акцента на силу техники, превосходство в оружии и тактику боя. В отличие от Запада, где начиная с XVI в. ускоренно развивались именно эти военные представления, турки, отдавая должное качеству пушек и личного огнестрельного оружия, по-прежнему делали основную ставку на личную доблесть воина и все более отставали в области вооружения, технологии и экономических возможностях.
К началу XVII в. янычары продолжали оставаться ядром османской армии, однако их военная корпорация мало напоминала прежнюю. Все большее число янычар вовлекалось в деятельность, весьма далекую от военной. Янычары становились ремесленниками и торговцами, занимались ростовщичеством и спекуляцией. К этому времени многие янычары, освоив какое-либо ремесло, начали открывать свои лавки, не порывая со своей военной службой и по-прежнему числясь в рядах янычарского корпуса. Мустафа Селяники пишет, например, что в Стамбуле многие сипахи, джебеджи, топчи и арабаджи стали мелочными торговцами18. Английский путешественник, посетивший Стамбул в 1610 г., отмечал, что многие янычары увеличивали свое скромное жалованье тем, что занимались в городе ремеслами19. Тот же Селяники упоминает о том, что в провинции янычары активно занимались скупкой и перепродажей20. Некоторые из них превратились в коробейников. В качестве примера можно привести один из сохранившихся документов, в котором читаем, что в Буду прибыло судно янычара Али, которое доставило 4 бурдюка оливкового масла, 1 кантар (около 50 кг) черного винограда и 5 тюков каштанов. При этом он заплатил пошлину (гюмрюк) в 100 акче и портовый сбор в 4 акче21. Скорее всего, такой торговлей занимался гарнизонный янычар. Как показывают турецкие документы, в городах, где были расквартированы янычары, чаще всего они занимались торговлей продуктами питания, были мясниками и хлебопеками22. В одном из документов отмечен случай, когда янычары занимались незаконной торговлей лесом23.
Существовало, по-видимому, два пути появления ремесленников в янычарском корпусе. Первый путь — это прямое зачисление в янычары ремесленников, которые во многих случаях стремились к этому из желания иметь привилегии янычар (освобождение от всех видов налогов), их большую социальную защищенность, а также получать для себя дополнительный фиксированный денежный доход в виде жалованья. Второй путь — это овладение янычарами каким-либо ремеслом во время службы в корпусе. Очень часто, обремененные семьями и вынужденные содержать их в городах на весьма скромное жалованье, покупательная способность которого с ростом в XVI в. цен постоянно падала, янычары стремились дополнительно зарабатывать на жизнь посредством ремесла, которым могли овладевать, еще будучи аджеми огланами. Известно, что в резиденции янычарского аги были свои ремесленники — шорники, кузнецы, портные и др., обслуживавшие нужды самих янычар. Имели возможность овладеть каким-либо ремеслом и многочисленные сыновья янычар — кулоглу.
Получая жалованье, некоторые янычары с помощью ростовщичества имели возможность скапливать довольно значительные капиталы. В большей мере это относилось к янычарским офицерам, среди которых во второй половине XVI в. процветало взяточничество, о котором уже не раз говорилось выше. Разбогатевшие янычары нередко становились откупщиками налогов, со временем вливаясь в ряды провинциальных аянов — влиятельных членов османского общества, вес и положение которых основывалось на их богатстве.
