И еще запах. Совершенно ужасный запах. Это стало последней каплей — обоняние у него всегда было очень острым. Похоже, без помощи не обойтись. Доктор был прав, им действительно очень повезло, что Элис здесь и ей запрещено покидать дом.
Жюльен постарался изобразить на лице самую милую улыбку и подошел ближе к девушке. Глаза смотрели так, словно извинялись. Совсем недавно, когда она переступила порог этого дома, он не поверил бы, что способен на такое. Он вел себя с ней грубо и надменно, а теперь они оба стали пленниками в этих стенах, по крайней мере, до тех пор, пока не готовы результаты анализа крови. У нее есть все основания злиться на него и отказаться помогать.
Улыбка вышла натянутой, он понял это и нахмурился. Пожалуй, надо что-то сказать.
— Элис… — Сейчас тот момент, когда он должен забыть о гордости и попросить ее так, чтобы она не смогла отказать. — Думаю…мне понадобится ваша помощь. Пожалуйста.
Глава 4
Как поразительно было осознавать, что этот мужчина начинает ей нравиться. Может, все дело в том, как он произнес ее имя? Иностранный акцент заставлял его звучать совсем по-другому и очень экзотично. Больше похоже на Близ, нежели на Элис.
Или таково магическое воздействие слова «пожалуйста»? Или выражение его глаз? Жюльен был не из тех людей, которые позволяют эмоциям выйти из-под контроля, но ситуация слишком непростая и напряженная, он больше не в силах бороться. Это объяснимо. Ему приходится иметь дело с людьми, которым известно, сколько горя, ненависти, недоверия скопилось под этой крышей. Она обязана ему помочь. Откровенно говоря, она с удовольствием заботилась бы о Жаке, даже если бы ее никто не просил. Он ведь ее брат. Господи, он ее брат…
Однако теперь она испытывает симпатию и к Жюльену и очень хочет ему помочь.
Она молча взяла у него ребенка и не смогла не поморщиться.
— Ох, нам надо менять подгузник.
Жюльен кивнул и отступил назад. Так он сделал, когда узнал о кори.
— Где его комната?
— Понятия не имею.
Элис смутилась, поняв, как глупо задавать этот вопрос, ведь Жюльену запрещено было видеть племянника, конечно, он не может знать, где в доме детская. Да, за этими стенами происходит очень много того, о чем Элис не имеет представления, немало мрачных и необъяснимых вещей.
Сквозь стеклянные стены оранжереи она видела, как отъезжает машина доктора, в которой сидели также няня и экономка, а следом автомобиль с людьми в похожих костюмах. Факт того, что они остались в доме лишь втроем, должен был ее встревожить, но Элис отнеслась к этому, как к очередному повороту судьбы, поэтому была на удивление спокойна.
К счастью, Жак на ее руках успокоился и только изредка икал, будто желая дать понять, что не вполне доволен жизнью. Элис осторожно перевела дыхание и положила его на руку так, как считала удобнее для малыша.
— Что ж, придется поискать. — Она улыбнулась, приглашая кивком Жюльена к выходу. Возможно, она сейчас единственная из них троих, кто знает, что делать, но не собирается действовать самостоятельно. Ей казалось неправильным вести себя по-хозяйски в доме, появившись здесь впервые. — Полагаю, комната должна быть где-то наверху.
Она чувствовала растерянность Жюльена, поэтому позволила себе посмотреть на него мягко, но требовательно. Она словно говорила: «Существует лишь вероятность того, что Жак мой брат, но он точно ваш племянник. Понимаю, вы считаете, что это значительно осложнит вам жизнь, но вы не можете не понимать, что сейчас будет правильным сделать».
Жюльен кивнул, будто Элис и вправду владела искусством телепатии. И не она одна, поскольку она буквально слышала, как он ответил: «Я понимаю. И стараюсь…»
Не произнеся ни слова, они покинули комнату с сонно посапывающим Жаком на ее руках, и вышли в фойе. Оно оказалось намного больше, чем показалось Элис вначале. Она даже не заметила верхнюю галерею, тянувшуюся по трем сторонам этого квадратного пространства. Тогда она была сосредоточена лишь на том, что открывший ей дверь человек был слишком молод, чтобы быть ее отцом. И еще на том, что одет он был слишком мрачно, а увидев хвостик, бабушка бы непременно осуждающе покачала головой. Впрочем, самой Элис он нравился. Нельзя не согласиться, что Жюльен очень привлекательный мужчина, прическа и весь его наряд говорят об отменном вкусе и элегантности. Интересно, распускает ли он волосы во время выступлений? Они должны красиво обрамлять лицо и доходить до самых плеч. Ей бы хотелось это увидеть…
Элис подняла голову и сразу забыла о том, о чем размышляла. Здесь столько красивых вещей — как в музее, — среди них она не смогла бы почувствовать себя как дома. Мраморный пол, мраморные колонны, поддерживающие арки, которые повторяли такие же, но меньше, на втором этаже. В нише стояла подсвечиваемая прожекторами скульптура в человеческий рост. Она бы не удивилась, если бы из-за угла появилась группа экскурсантов. При этом она ощущала, каким пустым и безжизненным был этот дом. Только эхо витало из конца в конец и отталкивалось стен, казавшихся холодными на ощупь.
Они молча поднялись по лестнице. Теперь вид на фойе открывался за их спинами, будто с высоты птичьего полета. Прямо перед собой Элис увидела огромную картину в золотой раме, она выглядела так, будто принадлежала кисти знаменитого мастера. Изображение представляло нескольких пышно одетых людей в белых париках, над которыми кружились херувимы с щечками такими же красными, как у Жака. С другой стороны Элис заметила большой балкон с множеством дверей.
— Невероятно…
— Что, простите?
Жюльен обвел рукой помещение.
— Не понимаю. Это ведь не дом, а…
— Музей? — подсказала Элис.
— Именно. Площадка для демонстрации богатства. Как можно добровольно захотеть здесь жить?
Его сестра захотела. Это было одно из тех ее решений, которое он не смог понять.
— Полагаю, бабушка Жака очень богата?
— Дело не в деньгах. Это образ мышления. Первые э-э-э… вещи.
— Приоритеты.
— Oui.
Быстро пройдя вперед, Жюльен распахнул две двери. Элис увидела роскошно обставленные спальни, кровати с балдахинами и тяжелые бархатные портьеры. Одна выглядела очень мужской, вторая, напротив, больше подходила женщине. Неужели у сестры и мужа были отдельные спальни?
Двери, ведущие в ванные комнаты, были открыты и позволяли увидеть мраморный пол и золотые смесители. Были там и великолепные малые гостиные с обтянутой кожей мебелью и телевизорами такого размера, что вполне бы подошли для домашнего кинотеатра.
— Я вот о чем подумала…
— О чем?
— Бабушка Жака. Ей ведь не разрешат войти в дом.
— Нет… — растерянно протянул Жюльен и пошел дальше по галерее, протянувшейся параллельно фасаду дома.
— Или, например, забрать Жака. Это ненадолго. На пару недель, полагаю. Этого времени вам хватит?
