Пуговицы на блузке расстегнулись словно сами собой, теперь она ощущала его губы на своей груди и слышала слова восторга. Он говорил, что она прекрасна, неповторима. То, что произнесено это было по-французски, не имело значения. Эти фразы она готова была понять на любом неизвестном ей языке. Ведь Жюльен был так убедителен…
Боже, как у него хватило сил и выдержки закончить съемки, когда с момента появления в кухне Элис он мечтал лишь об этом? И он не был разочарован. Аи contraire, несмотря на богатый опыт любовных отношений, ему в жизни не было так хорошо. Все дело в том, что он никогда не оказывался в постели с шотландским эльфом, в чьих глазах видел магический свет. Волшебство было в каждом ее прикосновении, каждом крике, поднимающемся к потолку, когда он входил в нее, и когда она впервые в жизни вознеслась на вершину блаженства.
Он нежно прижимал ее к себе и ждал, когда она перестанет дрожать, а сердце ее станет биться ровнее. Элис положила голову в ложбинку на его плече, и казалось, она была предназначена именно для этого.
Тишина совсем не была неловкой, как часто бывает в такие моменты. Жюльен был уверен, что смог бы провести в этом положении всю жизнь, а это означало, что молчание должно быть нарушено, пока он не слишком увяз в своих мечтах.
- Ç'était bien? Тебе было хорошо?
— О… oui… — Он почувствовал, как губы растянулись в улыбке. — Je l'aime.
Неожиданно для себя Жюльен ощутил укол в том месте, о существовании которого уже позабыл. Затем оно наполнилось нежностью, смешанной с восторгом и капелькой грусти. Единственный человек в его жизни, к которому он испытывал схожие чувства, была Колетт. Тогда она была еще маленькой, очень хотела вырасти, и от этого казалась ему еще более милой.
Элис молчала, и он подумал, что она хочет сказать что-то еще на пока неизвестном ей языке. Однако вместо слов он услышал громкое урчание в ее животе и улыбнулся.
— Ты проголодалась, chérie? А ведь рождественский ужин еще не остыл. Est-ce que tu voudrais dîner avec moi? Не согласишься разделить его со мной?
Часть блюд оставалась в духовых шкафах, чтобы не остыть. Похоже, Жюльен приготовил не по одному варианту каждого из них, поскольку съемки требовали представления каждого этапа за небольшой период времени. Теперь они хранились в холодной комнате, и Жюльен сказал Элис, что у них есть шанс несколько раз съесть рождественский ужин.
Она сидела за столом с бокалом шампанского в руке, и глаза ее каждый раз вспыхивали от восторга, когда он ставил на роскошно сервированный стол новый шедевр.
Запеченная индейка с соусом, от которого поднимался пар. Хрустящий картофель и кусочки обжаренной тыквы. Глазированная морковь и брюссельская капуста. И хлебный соус.
— Ты приготовил и свинки в одеялах? — воскликнула Элис. — Я их обожаю. — Она подхватила крошечную сосиску, завернутую в обжаренный до хруста бекон. — Ам, — рассмеялась она. — Как вы говорите по-французски «Ам»?
Жюльен повернулся к ней, держа в одной руке нож, в другой точилку.
— Ням, — ответил он, пожимая плечом.
Перед ужином Жюльен надел джинсы и черную сорочку, которую не застегнул на несколько верхних пуговиц. Теперь он стоял перед ней с распущенными волосами и был еще красивее, чем в поварской форме, и все равно выглядел настоящим шеф-поваром, а еще самым сексуальным мужчиной на свете.
Она отложила надкусанную свинку на тарелку, а о шампанском и вовсе забыла. Элис получала наслаждение уже от того, что могла наблюдать за ним, не стесняясь чувств. Она впитывала в себя все, что видела, и в этом процессе были задействованы не только глаза. Все тело ее жадно пыталось запомнить этого удивительного человека, все те прикосновения, которые он ей подарил. Все поцелуи и невероятное наслаждение, которое никогда не повторится и которое она никогда не забудет, даже если проживет сто лет и два года.
Нарезав сочного мяса, Жюльен выложил на тарелки и остальные приготовленные им закуски. Теперь на столе были традиционные блюда для английского рождественского ужина. Элис было любопытно, что приготовит его коллега для французской трапезы, но ей не хотелось вести разговор на профессиональные темы. Она мечтала только любоваться Жюльеном и говорить о них двоих.
Впрочем, нельзя сказать, чтобы Элис испытывала желание говорить. Что бы ни происходило сейчас, казалось хрупким, существовала опасность разрушить эту бесценную для нее атмосферу любым неосторожным движением, словом, даже неуместным выплеском эмоций. Может, все же безопаснее обсудить кулинарные вопросы?
— Это самый вкусный рождественский ужин в моей жизни, — призналась Элис. — Я очень люблю маму и бабушку, но так готовить они не умели. Индейка у нас всегда была суховата.
— Надо положить немного масла под кожу. Я всегда так делаю в моем ресторане.
— А он открыт в Рождество?
— Нет, но две-три недели в декабре у нас в меню есть рождественские блюда. Так что, когда наступает праздник, мне уже совсем не хочется есть гуся или индейку.
— А что же ты готовишь?
— Ничего, — пожал плечами Жюльен. — Что мне отмечать? Для меня это лишь еще один день, когда можно не работать, а отдохнуть.
Элис отложила вилку. Неужели в его жизни нет никого, с кем хотелось бы встретить Рождество? Пожалуй, она должна была порадоваться, но ей стало немного жутко. Жюльен настолько одинок? Может, он намеренно избрал для себя такой путь и не захочет ничего менять в жизни? Как бы ни прекрасна была еда, у Элис мгновенно пропал аппетит.
— А в детстве?
Жюльен нахмурился, отложил приборы и взял бокал.
— В детстве я больше всего на свете боялся праздников.
Она не нашлась что сказать, поэтому молча смотрела на лицо Жюльена сквозь пламя свечи и старалась не дать разрастись зарождающейся боли в груди.
Он залпом допил оставшееся шампанское и потянулся к одной из бутылок вина. Предложив сначала Элис, которая решительно замотала головой, он налил вина только себе. Рубиновая жидкость наполнила хрустальный бокал. Элис смотрела как завороженная, от такой красоты невозможно было отвести взгляд. Жюльен закрыл глаза и пригубил вина. Распробовав, он сделал еще глоток и внезапно заговорил, глядя при этом на бокал в руке:
— Отец ушел от нас, когда мне было пять лет. Он женился на моей маме, потому что та забеременела, но постоянно твердил, что не хочет ребенка. Когда выяснилось, что скоро появится еще один, он не смог выдержать и ушел.
— О, Жюльен…
Сердце ее сжалось при мысли, что должен был переживать в душе маленький мальчик, зная, что отец никогда не желал его появления. Возможно, он считал себя причиной расставания родителей.
— Маме было очень тяжело справляться одной, и она при первой возможности вышла замуж. Она выбрала злобного и несдержанного человека, который использовал, как оружие, не только гадкие слова, но и кулаки. К тому же он слишком много пил. В праздники, например, день рождения или Рождество, он напивался еще больше обычного.
