– Вы не пьёте английские столовые вина? Вы правы: по поводу возвращения домой можно поднять и шампанское! Не возражаете?
Хавкин не возражал. Да он и против столовых вин не возражал. А пиво – можно обойтись и без него.
– Мой брат сказал мне, – продолжала Видья, – что вы русский. Какая приятная неожиданность!
– Серьёзно? – удивился Хавкин. – А почему?
– Ваша соотечественница, госпожа Блаватская, – сказала Видья, – великая женщина! В русских заключена искра божья. Не во всех, разумеется. Только в избранных. – Английский миссис Видьи Алуру, не в укор Вальди Хавкину, был безукоризнен.
– Блаватская? – повторил Хавкин, скрывая удивление. – Да, я знаю это имя.
Видья глядела на Хавкина испытующе, профессор согласно покачивал головой над ломтиком моркови, а миссис Рам одобрительно улыбалась, выражая полное согласие с сестрой мужа: да, великая, да, искра заключена.
– Это тот пример, – добавила Видья Алуру, – когда один человек дарует величие всему народу. Её идеи заняли фундаментальное место в нашем индийском обществе.
– Да, действительно… – пробормотал Хавкин, судорожно вспоминая, кто такая Блаватская и чем она в мире прославилась.
Ах, да. Блаватская. Ну, конечно! Её теософское общество в Одессе – то ли она сама приехала открывать, то ли прислала кого-то. Об этом в Университете только и разговоров было: «Свобода через познание»! Свободы все желают, это понятно. Такое желание Третьему отделению пришлось не по вкусу, и теософов прикрыли без шума и скандала. Никто этого толком и не разглядел, кроме, кажется, масонов. Но масонов и пальцем не тронули, и они успокоились… «Свобода через познание». Звучит хорошо. Но при чём тут Индия?
– Миссис Блаватская знала наши и тибетские древние источники, как никто другой в Европе, да и Америке тоже, – прекратив кивать головой, сказал профессор Рам. – Я далёк от мистики, но такое глубокое погружение в нашу древнюю историю невозможно объяснить простой усидчивостью… Тут что-то другое.
– Что же? – спросил Хавкин.
– Нечто непостижимое, – пояснил профессор. – Отчасти трансцендентальное. Спиритическое.
– Никакого спиритизма! – строго поправила миссис Видья Алуру. – Она отвергала свою причастность к медиумам. Отвергала с гневом.
– И тем не менее… – возразил было профессор.
– Нет, нет и ещё раз нет! – вспыхнула Видья. – Миссис Блаватская руководствовалась практиками древних мудрецов, наших махатм. Только ими! Отсюда её золотая связь с индийским мировоззрением в целом – и твоим, Бхарата, в частности! Не будь ты моим братом… – Глядя на пылающую Видью Алуру, можно было предположить с высокой долей вероятности, что, не сыграй здесь роль тесное родство, профессору пришлось бы туго.
«Махатма», – повторил про себя Вальди. – Какое дивное слово; оно перекатывается во рту, как леденец.
– Что это значит – «махатма»? – спросил Хавкин. – Буквально?
– Это значит «великая душа», – сказала Видья. – Человек, познавший Божественное откровение.
– Ваша русская Блаватская, – извиняющимся тоном произнесла госпожа Рам, – была к этому причастна, поэтому она занимает такое высокое духовное положение в нашем индийском обществе. – Профессорша, как видно, не без оснований опасалась продолжения спора между братом и сестрой.
Не желая встревать в семейную распрю, Хавкин сидел, не произнося больше ни слова; высказываться на предмет теософии, знакомой ему понаслышке, у него не возникало никакого желания. Глотая суп-пюре, он припомнил разговоры, вившиеся в доме его патриархальных родителей вокруг довольно-таки загадочной теософки: она, дескать, была еврейских корней, происходила от рода барона Шафирова, от его дочки Марфы, выданной заботливым отцом за одного из князей Долгоруковых, причислявших себя к потомкам самого Рюрика. Наши Шафировы, таким образом, породнились с Рюриковичами, и это приятным образом грело души одесских евреев.
– У ваших русских, – продолжала тем временем Видья Алуру, – очень много общего с нами, индийцами.
– Например? – осторожно разведал Хавкин.
– Например, стремление к совершенному равенству, – сказала Видья. – В нищете, в сопротивлении социальному расслоению – во всём! – Слушая сестру, профессор, в знак согласия, вновь закивал головой.
– В России это связано с действиями боевого подполья, – вполголоса заметил Хавкин. – Индивидуальный террор используется как политическое оружие.
– Для нас это неприемлемо, – постукивая ладонью по столешнице, объявила Видья. – Мы используем другие методы, хотя цели наши во многом совпадают.
– Пожалуй, – не стал спорить Хавкин. – Улучшение мира, в самых общих чертах… Все этого хотят, да не все знают, как этого достичь.
– Знание даётся немногим, – сказала Видья. – «Создание ядра Вселенского Братства Человечества без различия рас, вероисповедания, пола, касты или цвета кожи» – так Блаватская это увидела. И это совершенно понятно и ясно. Для всех.
– Ешь суп, – сказала Видье госпожа Рам. – Остынет…
Жуя треску и с опаской поглядывая на пудинг с крыжовником, который он терпеть не мог, Хавкин размышлял над тем, как тесен мир, набитый людьми – такими разными и столь схожими в своих заблуждениях.
День шёл за днём, как то было заведено от начала времён. Пассажиры пакетбота «Бенгалия», не сговариваясь, пресытились видами морских хлябей и с нетерпением, как прежде отплытия из Саутгемптона, теперь слаженно дожидались прибытия своего корабля в Калькутту. Помимо профессора Рама, Хавкин свёл летучие дорожные знакомства с несколькими англичанами – офицером, двумя правительственными чиновниками и завзятым охотником, решившим плыть в Индию, на край света с тем, чтобы застрелить там слона. Найдя в Хавкине благодарного слушателя, новый знакомый плёл ему увлекательные истории из своей охотничьей жизни, где правда была неравномерно перемешана с небылицами, иногда звучавшими дико. Хавкин, однако, в спор с охотником не вступал и удивительные его рассказы не подвергал сомнению; и это способствовало взаимной симпатии.
Из палубных разговоров с чиновниками Хавкин извлёк достоверную информацию: мир Индии строго разделён надвое – расплывчатую массу дремучих аборигенов и горстку европейцев, населяющих Белые кварталы крупных городов. Общение между первыми и вторыми, за редкими исключениями, отнюдь не приветствуется, ограничиваясь деловыми контактами, связанными, прежде всего, с решением бытовых проблем, например наймом обслуживающего персонала в английские дома. Привлечением амбициозных молодых людей из местных к службе во вспомогательных колониальных войсках тоже относится к этому ряду контактов. Исключения – да, есть, это местные англофилы, получившие университетское образование в Калькутте или Бомбее и охотно сотрудничающие с британской администрацией. И всё же расовый барьер очень трудно преодолеть. Скорей всего – невозможно: все попытки упираются в тупик. И это чрезвычайно важно, просто необходимо как можно скорее усвоить тем, кто впервые попадает в Индию.
