Встреча с ангелами вывела Вальди Хавкина из состояния клейкого покоя. Наутро сочный запах травы приятно его преследовал, голова была свежа, а душа гостеприимно распахнута. Он хотел, не откладывая, совершить какой-нибудь деятельный поступок, словно проснулся не после дивной ночи в овраге, а вдруг освободился от сбившихся в войлочный комок унылых лондонских месяцев, которым не видно было конца. Он решил побороть в себе неприязнь к оставленному вдалеке отечеству, где об оцепенении и скуке не могло быть и речи, и взглянуть хотя бы поверхностно на происходящее там. Ему нужны были свежие газеты – он их в руки не брал уже уйму времени – английские, французские, немецкие и, конечно, русские. Газетам нельзя было верить безоговорочно, но какой русский человек, включая еврея, не умеет читать между строк!
Богаче газетного фонда библиотеки Британского музея не было во всём Лондоне. Сюда и отправился Вальди Хавкин из своей казённой квартиры в Челси. День выдался светлый, лёгкий. Держа путь к музею, Хавкин, удивляясь себе, раз за разом задавался вопросом – с чего это вдруг он проявил интерес к России, как бы много лет назад оставшейся по другую сторону непроходимой реки, забытой и вдруг вновь появившейся в поле зрения? Он не связывал это странное явление напрямую с ночными ангелами, но и скрытую связь с ними не исключал. И было всё это чёрт-те что, полная сумятица.
У высокого стеллажа с русской периодикой Вальди увидел молодого человека неславянской внешности, изогнувшегося, как вопросительный знак, над столом с кипой распахнутых газет. Других читателей здесь не было. Завидев Хавкина, этот человек немедля разогнулся и сказал:
– Утро доброе! Что-то раньше я вас здесь не встречал… Сэм Каменецкий!
Назвался и Хавкин. Его имя, как и следовало ожидать, не произвело на читателя газет никакого впечатления.
– Я отслеживаю резонансные события в России, – продолжал Сэм Каменецкий, – фиксирую их и составляю досье. Чтоб наши люди были в курсе дел на родине… А вы чем занимаетесь?
У Хавкина не было никакого желания делиться с Сэмом Каменецким подробностями своей жизни в Лондоне, поэтому на прямой вопрос он ответил расплывчато:
– Да так… Живу здесь. – Русский язык, на котором он не говорил много лет, желанно звучал в его ушах, и ему хотелось вести разговор с этим Сэмом. – А «наши» – это кто?
– Как кто? Русская эмиграция, – пояснил Сэм. – «Общество Герцена». Хотите – присоединяйтесь к нам! Я дам адрес, приходите на собрание. Это за Темзой, почти в центре. Мы готовим революцию. Колокол продолжает звонить!
– Спасибо, – поблагодарил Хавкин. – Очень интересно… – Он с режущей отчётливостью вспомнил одесскую сходку боевиков на явочной квартире, Веру Фигнер с револьвером в ридикюле. На этом жутком фоне маленькая Ася выглядела чужеродно, как жемчужина в зыбком мясе раковины.
– Ре-во-лю-ция… – старательно выговаривая слоги, повторил Вальди. – Значит, вы революционер, Сэм? Боевик?
Вопрос застал Сэма Каменецкого врасплох.
– Мы, вообще-то, против террора, – сказал он. – Я сюда учиться приехал.
– Но конспиративная квартира у вас есть? – продолжал спрашивать Вальди. – Нет? Ну, ладно…
– Зачем нам такая квартира? – пожал плечами Сэм. – Мы же не в России.
– О численности не спрашиваю, – сказал Вальди, – это, наверно, конфиденциально… А этнический состав, если не секрет? Есть англичане?
– Нет англичан, – ответил Сэм. – Их наше дело не интересует.
– «Наше» – это чьё? – уточнил Хавкин.
– Русских, – лаконично уточнил Сэм.
– А как же вы? – спросил Хавкин, глядя на Сэма совершенно безоблачно.
– Я еврей, – дал справку Сэм Каменецкий и губы поджал.
– И я, – сказал Хавкин. – Из Одессы.
– А я из Каменец-Подольска, – освобождённо сообщил Сэм. – Мой папа был раввин. Но это в нашем Обществе не имеет никакого значения – мы там все как бы русские.
Обнаружив друг в друге единоплеменников, они словно бы снова познакомились – ближе и тесней; такое случается среди евреев, разбросанных по белу свету. Здесь, в Британском музее, над русскими газетами они испытывали взаимные чувства дальнего родства.
– Значит, вы составляете досье текущих событий, – сказал Вальди. – Готовите хронику… Ну, это же очень важно! Отслеживаете публикации в прессе… monitoring… как же это будет по-русски…
– Да так и будет, – сказал Сэм Каменецкий. – Мониторинг.
– Ну да, – сказал Вальди. – Конечно. А как вы сортируете новости? По городам, по губерниям?
Сэм открыл свой портфель, извлёк оттуда пачку тетрадей и показал Хавкину.
– Вот здесь всё есть, – сказал Сэм. – По губерниям, по месяцам, по числам. По именам. Это можно купить у нас в Обществе, недорого… А вас интересует что-то определённое? Что?
– Пожалуй, – сказал Вальди. – Одесса.
– Там относительно спокойно, – по памяти поделился Сэм Каменецкий. – Хотя революционная ситуация назревает.
– Назревает, назревает, – повторил Вальди вслед за Сэмом Каменецким. – Но всё никак не созреет. Двадцать лет назад тоже так было.
– Вся Россия пылает! – заявил Сэм.
– Может, тлеет? – уточнил Хавкин. – Впрочем, я отстал от русской жизни, не стану утверждать.
– Одесса, Одесса… – бормотал Сэм Каменецкий, листая одну из своих тетрадок. – Вот, пожалуйста: «Разгром и ликвидация подпольных революционных организаций. После провала последнего покушения на городского голову угроза нападений на должностных лиц сведена на нет». Что поделаешь: покушение не удалось! Зато вот хорошая новость: «В воинских частях одесского гарнизона зреет недовольство».
– А когда это случилось? – спросил Вальди. – Покушение? Давно?
– В прошлом году, – заглянув в тетрадку, сказал Сэм. – Весной, 23 мая.
– И кто покушался? – продолжал расспрашивать Хавкин. – Известно?
– Независимая ячейка, – читал в тетрадке Сэм Каменецкий. – Последователи Народной воли. Руководителя взяли на месте покушения. Вот: Андрей Костюченко, бывший эмигрант.
– Что с ним? – через силу спросил Вальди.
– Повешен, – сказал Сэм и руками развёл.
Не прощаясь, Хавкин повернулся и вдоль стеллажей, по высокой газетной галерее, зашагал к выходу из библиотеки. Он узнал то, за чем пришёл, а более этого ничего не хотел знать о своей бывшей родине. Не Андрей Костюченко, а Россия билась в петле под висельной перекладиной, и Государственный бактериолог Британской короны Вальдемар Хавкин, не оглядываясь, шёл своей дорогой прочь от места казни.
Май прошлого года, тогда это произошло. Обрублен последний канат, удерживавший Хавкина в зоне видимости русских берегов. Теперь всё кончено, поставлена точка. Вальди вольно оттолкнулся, расплывчатый тёмный берег, обрызганный редкими огнями, исчез из вида. Может быть, исчез навсегда. Проходя по лондонским улицам, Хавкин, удивляясь самому себе, испытывал облегчение. Всё кончено! Ангелы перевелись в России, и нечего искать их там по лощинам и оврагам.
