— Что? — спросил он.
— Дед Пантелей.
— Вижу. Он за нами крался.
— Он что… того… — шепотом и срываясь, плаксиво спросил Вартак. В его маленьких глазах плескался ужас.
— Что — того?
— Помер он. Я, кажется, убил старика. — Вартак всхлипнул и ухватил Артема за руку. — Что делать будем?
Артем высвободил руку, которую тряс Вартак, нагнулся и приложил ладонь к шее деда. Он ощутил биение пульса и облегченно выдохнул.
— Живой дед. Только что с ним делать?
— Отнесем в конюшню и там положим. Давай только сначала лестницу оттащим. Он придет в себя и не вспомнит, что с ним было.
Артем согласно кивнул.
— Дело говоришь, потащили лестницу.
Они потащили лестницу обратно, за передрягами совсем позабыв о Сунь Вач Джине. Поставили на место и поспешили вернуться к складу.
Дед Пантелей сдал вахту на проходной своей жене Марфене и, как это с ним случалось после дежурства, прихватил бутылку самогона, подаренную одним из учеников, вернувшихся с практики, и направился к коням. Чтобы поговорить, выпить и отвести душу, как он говорил жене. Мол, они-то меня понимают, не то что ты, старая.
— Иди-иди, старый пень, — беззлобно напутствовала его жена.
Дед прихватил из дому круг колбасы и пару яблок для душевного разговора с двумя старыми клячами, возивших воду и навоз на школьный огород. Когда он пришел в конюшню, лошади, узнав старика, радостно заржали. Он сунул им по яблоку и, пока те жевали, погладил каждую по голове. Оглянулся, подвинул к скамье колченогий табурет и уселся, поставив на табурет бутыль и нехитрую закуску. Налил в большой грязный стакан самогон, выпил. Занюхал колбасой. И замер. Только потом оглянулся еще раз. Что-то необычное резануло его по глазам, но он не понимал что. И, только приглядевшись подслеповатыми глазами, увидел, что лестница исчезла.
— Да что ж такое! — недовольно пробормотал он. Встал и подошел к высокой стене сена. По земле тянулась борозда.
— Утащили, негодники. Ну я вас. — Он снял со стены кнут и, тихо ступая на носочках, пошел по следу.
Идти пришлось недалеко. У стены склада стояла лестница, и на ней на самом верху — проказник-ученик. Дед Пантелей подобрался, как рысь, почуявшая добычу. Он не задумывался, зачем тут лестница, что хотел этот ученик. Его взор прилип к светлому пятну ниже спины. Он подошел поближе и увидел голый зад.
«Срамота! — в гневе подумал он. — Бесстыдники! Уже без штанов по школе ходют. Ну я вам сейчас покажу!» Он размахнулся и отточенным годами движением врезал кнутом по голому заду. А дальше он ничего не помнил. Когда пришел в себя, то увидел, что лестницы нет, а из окна торчит маленькая противная рожа.
— Держите, — произнесла она, не глядя на деда, и скинула вниз мешок.
— Ах ты, ворюга! — всполошился дед и, увидев, что кто-то маленький повис на окне и ругается, приласкал его кнутом.
Воришка сорвался и, истошно вопя, полетел вниз, на разинувшего рот деда Пантелея. Упал тому на голову, и дед снова отключился.
Артем и Вартак услышали вопль и остановились.
— Что делать будем? — спросил Артем.
— Что делать? — повторил Вартак. — Идем посмотрим, кто там орал. Голос, похоже, твоего домовенка. Мы же лестницу унесли! — хлопнул он себя по лбу. — Видимо, упал малыш. Пошли быстрее.
Они вернулись к складу, выглянули из-за кустов и увидели ту же картину с небольшими изменениями.
Дед Пантелей по-прежнему лежал на спине, а рядом валялся мешок. Вартак подобрал его, засунул туда руку и вытащил мантию.
— О! — обрадовался он. Заглянул глубже. — Тут и штаны. Все ношеное. Молодец домовой. Кстати, а где он? — Он задрал голову, но в окне никого не было.
Артем, боясь, что дед придет в себя и увидит их, ухватил его за руку и потащил прочь.
— Пошли быстрей отсюда, а то дед придет в себя и нас увидит.
Они скрылись за кустами и, срезая путь, отправились к свинарнику.
Старик и в самом деле вскоре пришел в себя. Охая, встал. Осмотрелся. Серая стена склада, лестницы нет.
«Привиделось, что ли?» — подумал он и пошел обратно. У сеновала стояла его лестница. Он покачал головой. «Самогон паленый, что ли? Не иначе». Он подошел к скамье и оторопел — бутылки не было. Не было и колбасы. «Вот стервецы, сперли!» Возмущенный дед Пантелей решительно направился к дежурному по школе.
На плацу в две шеренги стояли старшекурсники, и вдоль строя расхаживал старший воспитатель. Напротив строя стояли трое побитых учеников.
«Зверствует Страшила, — с радостной мстительностью подумал обиженный старик. — Вот ты-то мне и нужен, голубчик».
Старик подошел поближе. Рассмотрев ссадины на лице воспитателя, покачал головой. «Совсем страх школяры потеряли, уже преподавателей бьют», — подумал он, но свои мысли оставил при себе. Встал рядом с воспитателем.
— Тебе чего, Пантелей? — вежливо спросил тот.
— Да вот, милок, сообщить хочу о том, что кто-то из учеников с голым задом мою лестницу украл и бутыль самогона.
— С-с-с голым задом, говориш-шь? — прошипел словно змей старший воспитатель. — Сейчас разберемся. — Всем повернуться ко мне спиной! — приказал он и, дождавшись, когда ученики развернулись, вновь пошел вдоль строя.
— А тута все? — ехидно спросил Пантелей. — Ты их проверил?
Страшила побагровел, понимая свое упущение. Он повернулся к строю.
— Старшие групп, проверить учеников по списку и доложить.
После проверки все оказались на месте.
— Как видишь, дед, — усмехнулся он, — мои все на месте, и с голым задом никого нет. Иди к второгодникам.
Когда дед ушел, старший воспитатель приказал повернуться к нему лицом.
— Последний раз повторяю: кто был зачинщиком драки, выйдите из строя.
Из строя никто не вышел.
— Тогда будем мыть свинарник.
Что такое мыть свинарник, все хорошо знали. Надо будет на руках выносить дерьмо, а потом отмывать загоны, и это на всю ночь. По плацу прокатился стон.
Затем, расталкивая товарищей, из строя вышел ученик:
— Я был зачинщиком драки, меня и наказывайте.
Артем понимал, чем грозит наказание всего курса — его после этого просто сожрут. Не дадут доучиться и обязательно подставят. Не хотел, но решил взять всю вину на себя.
— Артам из Гризби, — ядовито засмеялся Страшила. — Ну кто еще мог подраться? И неожиданно закончил: — Встань в строй и не отсвечивай. Когда все разойдутся, зайди ко мне. — Оглядел хмурые лица учеников и уже более спокойно приказал: — Все. Разошлись. Через час всем спать. Утром в восемь часов быть на построении.
