Артем задумался.
— Прямо как в сказке, — сокрушенно покачал головой он. — Налево пойдешь — на костер попадешь, направо пойдешь — инквизитором станешь, а прямо пойдешь — жену найдешь.
— Какую жену? — изумился гремлун, его выцветшие брови полезли вверх. — Не было разговора о женитьбе.
— Да это я так, к слову, — отмахнулся Артем.
Он размышлял, как быть. Если его поймают как вора, то точно выпрут из школы, и тут перед ним откроются три дороги одна хуже другой. Вот попал так попал! Он взглянул на смирно сидевшего гремлуна. Может, он поможет?
— Скажи, Свад, что делать будем и когда они хотят это дело провернуть?
— Сегодня и хотят.
— Не мешкают, — вслух подумал Артем и улыбнулся пришедшей ему на ум мысли. — Свад, мы с тобой друзья? — спросил Артем, разглядывая коротышку.
Тот замялся.
— Ну вроде того, а что?
— Тогда не в службу, а в дружбу. Можешь проследить за этими тремя и, когда они подложат мне кошель, переложить его кому-нибудь из этой троицы? Но так, чтобы тебя не видели.
— Я-то… — Коротышка сдвинул шестерню на затылок, задумчиво почесал лоб грязной рукой. — Думаю, смогу, — сообщил он и ясными, честными глазами посмотрел на Артема. — Но ты будешь должен.
Артем покачал головой. Как быстро учится этот коротышка человеческим ухваткам!
— Хорошо, буду должен.
— Тогда я пошел, мне еще в столовую надо заглянуть, молока попить, — заявил гремлун и пошел прочь.
— А тебя не поймают? — крикнул ему вслед Артем.
— Да кто меня будет ловить, — отмахнулся Свад, — я же домовой. — Он покачал головой — темные люди, дикари, в сказки верят.
Поздним вечером, когда все уже улеглись, в казарму ворвался огненным смерчем Страшила. Он орал благим матом, махал руками, топал ногами и обещал немыслимые кары на головы ворюг. Пинками и угрозами поднял учеников и построил их в одном нижнем белье в проходе между кроватями.
— Я знаю, твари, это вы украли мои деньги, только такие тупицы, как вы, могли совершить подобную глупость! — рычал он, раздавая подзатыльники и пинки ничего не понимающим парням. — Сознайтесь, и я накажу только вора. Умрет он быстро. Нет — и вы все проклянете тот день, когда родились на свет, а заодно и мать свою, которая вас в люльке не задушила.
Артем проникся и сразу ему поверил. Оставалось надеяться, что Свад успел переложить кошель.
— Мессир, — осмелился отозваться Петр, — можете проверить наши постели и сумки.
Страшила оглядел строй бешеным взглядом, подошел к первой кровати.
— Это чья? — спросил он и, не дожидаясь ответа, перевернул ее. Сбросив матрац и одеяло на пол, ничего не нашел и пошел дальше.
Летели на пол матрацы, содержимое сумок вываливалось на пол. Страшила рычал все громче и яростнее. У Артема замерло сердце, когда он подошел к его кровати, перевернул его постель, но, к счастью, тоже ничего не нашел. Он краем глаза видел, как расширились глаза Петра. Перевернув еще пять постелей, Страшила заревел как раненый бык. В этом реве слышался лютый гнев и торжество победителя.
— Чья это кровать, сукины дети?
Артем увидел, как покачнулся парнишка по имени Солинс, этот вечный прихвостень Кувалды, и рухнул на пол, потеряв сознание. Его быстро привели в чувство, и над ним склонился жаждущий мести старший воспитатель.
— Где мои деньги, крысеныш? — прорычал он прямо в лицо бедняге, и тот, не выдержав, заголосил на всю казарму:
— Мы разделили их с Кувалдой и Петром! А сам кошель подбросили Вонючке. Я не знаю, как он оказался у меня… Я все отдам! Мы хотели только его подставить, а деньги потом вернуть!
Первым не выдержал Петр.
— Он все брешет, мессир, не знаю я ни о каких деньгах. Это он ворюга! — заголосил заводила.
Его поддержал Кувалда:
— Врет он все, хочет и нас за собой потащить!
— Не вру! — в ужасе, что его оставили отдуваться одного, еще громче заорал Солинс. — Хранителем клянусь, не вру! Я знаю, куда они положили деньги.
Страшила за ухо поднял парня с пола и встряхнул.
— Рассказывай, куда спрятали.
— Я покажу! Я покажу! — затараторил Солинс. — Это все Петр придумал, я ни при чем…
В дверях казармы стояли два младших воспитателя и перегораживали проход.
Страшила кинул взгляд в их сторону и, показав пальцем на Петра и Кувалду, приказал:
— Этого и этого в карцер.
Когда Страшила за ухо увел Солинса, а воспитатели, больше похожие на палачей, увели его сообщников, Соня покачал головой.
— Ну надо же, какие дурни! Чтобы тебя, Артам, подставить, залезли в святая святых Страшилы. — Он по-новому поглядел на товарища. — А ты действительно здорово изменился. Если уж они пошли на такое, значит, не смогли тебя достать обычными способами… М-да… Еще твои зубы…
Он кинул странный взгляд на Артема, но продолжать эту тему не стал. Поднял свой матрац и улегся спать. Артем тоже лег.
— Как думаешь, что с ними будет? — спросил он.
— Как обычно, — равнодушно отозвался, зевая, Вартак. — Три дня посидят в карцере скрюченными, голыми и голодными, потом прилюдная порка и месяц чистка сортира. Или Страшила заставит их жрать собственное дерьмо, и такое, говорят, бывало, но за меньшую провинность. — Он вздохнул, звучно пустил «шептуна» и захрапел.
Артем поморщился и разогнал воздух у своего носа.
На следующий день была практика упокоения мертвецов. В школу привезли свежий труп молодой девушки. На шее у нее был лиловый с багровым оттенком широкий след от толстой веревки. Дед Пантелей равнодушно скинул с телеги обнаженное тело.
— Откуда красотка? — поинтересовался Соня, разглядывая стройное тело. Он покосился на Артема, у которого правая рука была примотана веревкой к телу. — Видал шрам?
— Видел. Повесилась, наверное, — ответил Артем и отвернулся.
Ему неприятно было смотреть на обнаженное мертвое тело. Что-то противоестественное было в том, что мертвая красивая девушка была выставлена на обозрение десятка мужских глаз. Она лежала, словно спала, широко раскинув ноги и руки. «Могли бы привезти одетую», — подумал Артем.
— Повесилась, сердешная, — прошамкал дед Пантелей, понукая ленивую кобылу. — Полюбила, бают, парня, бродячего сапожника, а тот сделал ее брюхатой и жениться не захотел. Вот она от позора и наложила на себя руки, на вожжах повесилась в конюшне. Священник за упокой служить по самоубийце не стал и запретил хоронить на деревенском кладбище. Вот отец ее школе и продал. Оживляйте и пользуйтесь, — расхохотался он. Сел на телегу и, взбодрив кобылку хлопком вожжей, хохоча поехал с полигона.
Мессир Трамп — маг, ведущий практику некромантии, заухмылялся ему вслед. Затем обратил свой взор на смеющихся учеников.
