— Так что вы придумали? — спросила Тора.
— А вот что. Поскольку Климент и Андреа живут на окраине города, сначала мы отвезем по домам их. А вы, ваше высочество, если любезно согласитесь, ляжете на пол коляски, я накрою вас полостью и проеду мимо охранников на территорию дворца.
Тора слушала профессора, и в ее глазах плясали озорные искорки.
— Когда они уже не будут нас видеть за кустами, — немного виновато продолжал профессор, — я сумею остановить коляску, чтобы ваше высочество выпрыгнули. После этого я поеду дальше, а вы незаметно проскользнете во дворец через какую-нибудь боковую дверь.
Тора тихо засмеялась.
— Профессор, вы не только гениальный музыкант! — восхищенно воскликнула она. — Это придумано просто идеально! Жаль, что я никому не смогу рассказать о том, как вы изобретательны!
— Я могу только надеяться, что о вашем отчаянном поступке никогда и никто не узнает, ваше высочество, — откликнулся профессор. — Я слышал, в тюрьме очень неуютно, а кормят там просто отвратительно.
Тора снова засмеялась, а потом легонько прикоснулась к руке профессора:
— Я от всей души, от всего сердца благодарю вас за то, что вы для меня сделали! Это было совершенно необыкновенное приключение, и я его никогда не забуду!
При этом она подумала, что, возможно, оно останется для нее единственным счастливым воспоминанием.
Профессор как будто догадался, о чем она думает:
— Возможно, вы, ваше высочество, сможете убедить великого князя, что король слишком стар для вас?
— Папа не думает обо мне, — печально ответила Тора. — Такой союз будет выгоден для нашего княжества.
— Я понимаю, но ведь это совершенно чудовищно; Такой брак недопустим!
— Король показался мне… просто отвратительным! — тихо проговорила Тора. — Я пойду на все, лишь бы не выходить за него. Но это будет трудно, очень трудно!
В душе она считала, что и просто невозможно, но огорчать профессора ей не хотелось. Ее учитель и без того смотрел на нее очень грустно.
Как раз в этот момент Климент окликнул их. Все было готово к отъезду.
Они отвезли по домам Андреа и Климента. Когда дом Климента, который жил ближе ко дворцу, остался позади, Тора легла на пол коляски, и профессор накрыл ее полостью, которая им ни разу не понадобилась в пути; потому что погода стояла теплая.
Полость была легкая, рассчитанная на летнее время, но даже под ней Тора вскоре начала задыхаться и от духоты, и от волнения.
Слуга профессора, правил экипажем, сидя к ним спиной, и не заметил «исчезновения» княжны.
Коляска въехала в те самые ворота, из которых ранним утром два дня назад выскользнула Тора. Сейчас она услышала, как один из караульных пожелал профессору доброго утра.
— День сегодня выдался славный, — приветливо отозвался профессор.
Проехав огромные кованые ворота, экипаж покатил между двумя рядами высоких деревьев. Когда они проезжали густые заросли сирени, профессор поднял полость, а сам, привстав, тронул кучера за плечо:
— Постой-ка, Йозеф! Я только что вспомнил…
— В чем дело, сударь? — спросил Йозеф, останавливая лошадь.
Тора воспользовалась этой остановкой, спрыгнула на землю и спряталась в кустах. Профессор что-то сказал слуге снова сел, и коляска поехала дальше.
Слушая, как затихает вдали топот лошадиных копыт, Тора, в который уже раз, подумала, как добр и чуток ее немолодой уже учитель. Потом она снова вспомнила Миклоша. А может, мысли о нем никогда не покидали ее.
«Я принадлежу ему, я часть его. Мы были созданы друг для друга», — твердила она про себя.
Эти слова вырывались из ее сердца и устремлялись к небесам но ее положение казалось девушке безвыходным.
Великий князь никогда не согласился бы на брак дочери с человеком, не принадлежавшим царствующему дому.
Несколько лет назад одна из кузин отца, отчаявшись найти «достойного» мужа, вышла замуж за датского дипломата. Скандал потряс все семейство. Многие его члены вообще прекратили отношения с бедной новобрачной. Торе все эти страсти казались преувеличенными. Можно было подумать, что кузина отца убежала, чтобы выйти замуж за какого-нибудь мошенника.
— Люди королевской крови должны заключать браки только с равными себе! — рычал великий князь.
Он впадал в ярость по несколько раз на дню, даже через много месяцев он не мог забыть о «семейном позоре»и твердил, что на их славное имя легло несмываемое пятно.
«Мне-то все равно, — думала Тора. — Но, может быть, Миклошу было бы это так тягостно, что он не захотел бы на мне жениться».
И вдруг ей в голову пришла ужасная мысль, которая заставила се застыть в неподвижности. Миклош ни разу не упоминал о женитьбе! Может быть, и он думал только о тех отношениях, которые предложил ей кронпринц вечером после концерта!
Эта мысль так потрясла Тору, что ее первым порывом было просто забыть о ней. Но она заставила себя еще раз вспомнить все, что происходило между ними.
И, вспоминая, она говорила себе, что Миклош любит ее, любит по-настоящему. Она не может подозревать его в том, что он способен осквернить то чудесное, безупречное, святое чувство, которое связало их.
Такой была их любовь для нее. Но вдруг для него все иначе?
Возможно, он солонский аристократ. Тора почти не сомневалась в том, что Миклош — человек знатного рода. Он мог и не захотеть связать себя узами брака с крестьянской девушкой, единственным достоинством которой был ее музыкальный талант.
Торе показалось, что ее мир готов рухнуть. Словно пытаясь убежать от страшных мыслей, она стала поспешно пробираться сквозь кусты сирени к задней двери дворца.
Ее мать требовала, чтобы в теплое время года все двери и окна дворца с раннего утра были открыты, чтобы свежий воздух беспрепятственно проникал во все комнаты. Княжна перебежала аллею и, оказавшись у двери, с радостью обнаружила, что она действительно полуоткрыта.
Тора проскользнула внутрь, взбежала по лестнице в свои апартаменты и добралась до спальни, никого не встретив по дороге.
У себя в комнате она поспешно разделась, спрятала крестьянский костюм поглубже в шкаф, забралась в постель и позвонила.
Через некоторое время в спальню вошла ее горничная.
— Ваше высочество, вы вернулись! Мы и не подозревали, что вы уже дома.
— Да, я вернулась. Нельзя ли подать кофе? А потом приготовьте мне ванну.
Горничная с изумленными восклицаниями поспешно удалилась, а Тора откинулась на подушки, закрыла глаза и снова стала думать о Миклоше.
Узнав о возвращении дочери, великий князь потребовал ее к себе, и разразилась гроза.
Отец снова и снова повторял, что недопустимо для Члена княжеской семьи покидать дворец без личного позволения великого князя, не в дворцовой карете и без сопровождения придворных.
