Постоялый двор занимал довольно большое здание под высокой крышей. Перед главным входом стояли небольшие белые столики со стульями вокруг них, а сбоку располагались беседки, как раз такие, какими Тора представляла себе те, что служили приютом влюбленным в Австрии. Людей вокруг не было видно.
Зная, что ей придется дожидаться приезда профессора, Тора поспешно сказала возчику:
— Может быть, вы высадите меня прямо здесь? Я пока не хочу заходить внутрь.
Возчик, казалось, ничуть не удивился, молча кивнул и остановил лошадей.
Тора поднялась со своего места, ожидая, что возчик слезет первым и поможет ей спуститься, но он остался сидеть, держа в руках вожжи. Кое-как она слезла на землю, хотела поблагодарить своего молчаливого провожатого, «о не успела: тот поправил шляпу, кивнул ей на прощание и уехал.
Тора была так поражена, что какое-то время растерянно смотрела возчику вслед. Ей вдруг показалось, что он бросил ее на произвол судьбы. Оставшись в полном одиночестве, она снова почувствовала тревогу. Однако, напомнив себе, что профессор должен вот-вот приехать, она постаралась успокоиться.
Профессор Серджович заранее сообщил хозяину постоялого двора вымышленное имя своей молодой спутницы, но Торе было неловко идти к нему и объяснять, что она приехала одна, а ее спутники прибудут позднее. Осмотревшись, она попыталась найти такое место, чтобы ее не было видно со стороны постоялого двора, но сама она могла бы наблюдать за всеми, кто будет подъезжать по той дороге, по которой ее привез возчик.
У стены постоялого двора стояли деревянные скамьи. Перед некоторыми из них располагались столы, перед другими — нет. Они показались девушке гораздо более скромными, чем белые столики под деревьями в беседках. Наверное, эти скамьи предназначались для посетителей победнее.
Еще раз осмотревшись. Тора подумала, что, сидя на этой скамье, она не привлечет к себе внимания. Но тут она заметила еще одну скамью у дальнего угла здания, почти скрытую кустами готовой распуститься сирени. Направившись к ней, княжна с радостью обнаружила, что здесь ее не будет видно из окон постоялого двора, а сама она не пропустит никого, кто приедет в» Три колокола «.
Становилось жарко. Тора сняла с плеч шаль, постелила ее на скамью и уселась, наслаждаясь тишиной и покоем.
Вокруг ворковали голуби. Некоторые из них ходили вокруг столиков, подбирая с земли крошки.
Кусты укрывали Тору своей тенью, и она подумала, что это к лучшему: ее мать страшно рассердилась бы, если бы перед самым приездом короля плебейский загар осквернил белизну кожи княжны. Тору с детства убеждали, что аристократов должна отличать белая кожа и, конечно, нежные руки, не знающие тяжелого труда. Однако великая княжна втайне завидовала крестьянским девочкам, которые бегали по самому солнцепеку с непокрытыми головами. Их золотистый загар казался ей гораздо красивее, чем болезненная бледность придворных дам.
Не в состоянии думать ни о чем, кроме своего будущего, Тора, как всегда, начала фантазировать, представляя себе, что убежит из дома, станет простой крестьянкой и будет жить в крытом красной черепицей домике, похожем на те, в которых жили большинство жителей Радослава. Летом будет работать в поле, прясть или ткать…
Она целиком погрузилась в эту вымышленную историю, тихо напевая одну из народных песен, которую профессор включил в свою сюиту. Из этого состояния ее вывел чей-то громкий голос. Вздрогнув, она испуганно огляделась, звуки доносились из открытого окна постоялого двора, расположенного прямо над, головой княжны.
— Почему ты так поздно? — громко спросил какой-то мужской голос по-солонски.
В свое время мать Торы настояла, чтобы дочь выучила языки всех стран, с которыми граничило Радославское княжество.
— Пусть другие довольствуются французским, итальянским, немецким и английским, — презрительно говорила она. — Мне кажется оскорбительным, когда к нам в гости приезжают люди, которые не говорят на нашем языке. И я не допущу, чтобы мои дети не владели языками наших соседей!
Тора легко научилась говорить по-солонски. Этот язык был близок к венгерскому, которым она владела прекрасно, а кроме того, в нем было много слов, общих с языками других соседних стран. Она сразу подумала, что только язык и будет общим у нее с пожилым королем Солоны: она говорит на его языке, а он, должно быть, знает ее язык.
— Извините, ваше высочество, — произнес другой мужской голос. — Мне понадобилось время, чтобы собрать всех наших друзей. Вы же понимаете, мы не хотели, чтобы нас заметили.
Обращение» ваше высочество» заставило Тору вздрогнуть, но она поспешно сказала себе, что в Солоне наверняка немало князей, как и во всех балканских странах.
Княжеский титул получали все члены монаршей семьи. А когда у мужчины рождались дети, они тоже становились князьями и княжнами. Однажды кто-то очень позабавил Тору, сказав ей, что в России больше миллиона князей. Но сейчас она почему-то подумала, что в разговоре на постоялом дворе может участвовать принц Велкан. Впрочем, вспомнив, что он уже несколько лет не появлялся в Солоне, она решила, что это маловероятно.
Было слышно, как в комнате передвигают стулья. По-видимому, их расставляли вокруг стола.
Потом снова заговорил первый голос:
— А где Тит?
— Мне не удалось с ним связаться, ваше высочество, — ответил кто-то.
— Какого черта! Я же сказал, что хочу, чтобы пришли все! — рявкнул тот, кого величали княжеским титулом.
Ответом ему было молчание. Спустя несколько секунд князь проворчал:
— Ладно, я увижу Тита сегодня или завтра и предупрежу его, что мы собираемся у старого монастыря.
— Извините меня, — пробормотал тот, к кому он обращался раньше.
— Остальные все здесь, — продолжил князь. — Надо еще раз обсудить наши планы. Я слышал, что король решил снова жениться. Этому мы должны помешать любой ценой!
Теперь Тора, затаив дыхание, ловила каждое слово, которое доносилось из окна.
Собеседники князя одобрительно загудели. Потом князь заговорил снова:
— Чем раньше мы нанесем удар, тем лучше! Я, конечно, займусь королем, а тебе, Лука, надо принять командование армией. Это будет не так уж трудно: несколько полков отправлены на учения.
— Среди офицеров много недовольных, — ответил Лука. — Я разговаривал по крайней мере с дюжиной тех, кто готов безоговорочно поддержать ваше высочество.
— Прекрасные новости! Ты, Франц, возьмешь на себя полицию. Тут трудностей быть не должно.
— Надеюсь, — отозвался тот, кого назвали Францем. — Но ваше высочество, нельзя забывать, что те, кто постарше, всегда были верны трону.
— Знаю! — резко отозвался князь. — Расстреливай немедленно каждого, кто попытается встать тебе поперек дороги. Нам удастся подавить сопротивление только в том случае, если мы будем действовать стремительно и не дадим им времени опомниться.
