Ясно, секретарь Женя сдал ее местонахождение – впрочем, Дображанская сама распорядилась всегда состыковывать ее с Дашей и Машей в любое неудобное время ночи и дня.
И отмахиваться от Даши Чуб, не без причин носившей кличку-титул Землепотрясная, было бессмысленно. Не пойдешь ей навстречу – она пойдет на абордаж.
– Я ненадолго, – сказала Катерина Михайловна.
* * *
Старшая из Киевиц вышла в заставленный пухлыми лиловыми диванами холл, подошла к стеклянным дверям на балкон с летней террасой и обнаружила там Дашу Чуб с ее верной метлой в руках.
– Вау! Ты прямо в том самом платье? – странновато поприветствовала ее Землепотрясная Даша.
– Сумасшедшая, – недобро констатировала Катя. – Летаешь в открытую?
– Так ведь зима. Логично, что по небу снегурочки летают. Пусть люди верят в чудо, тебе что, жалко вообще?
Катя качнула головой. Открывать правду людям-слепым, было одним из Великих запретов. Лишь Даша, по негласному общему согласию, могла творить, что угодно и ляпать языком, что попало – ее все равно никто никогда не принимал всерьез до конца. Дивный талант. Или проклятие. Но так уж есть.
– Что-то срочное?
– Я вообще-то с дежурства…
– Я не дежурю сегодня.
– Только Киев так не считает. Небо загорелось. И знаешь, кого я увидала на небе? Тебя!
– Меня?
– Тебя и того хрыча, у которого ты антиквариат покупаешь. И ты была в этом самом очумительном платье. А он в пижаме стоял. Видимо, ты была у него дома…
– Я никогда не была у него дома. Но хорошо, завтра утром съезжу.
– Нет, Катя, сегодня, – на щекастом лице Даши Чуб отразилось искреннее сочувствие. – Ты не въехала? В видении ты была в этом платье. Прости… И еще там был огромный сундук. Прямо сундук мертвеца. Похоже, твой хрыч прячет в нем что-то опасное… или опасность грозит ему… Да ты ведь сама понимаешь, как все устроено, не первый раз замужем.
– Выйдешь тут с вами замуж, – проворчала Катерина Михайловна.
– А ты прямо-таки замуж собралась? – оживилась Чуб. – Я думала так, посекситься или почилиться.
– Где ты цепляешь все эти кошмарные слова?
– Кстати, землепотрясный мужик! – Даша разучилась реагировать на Катины упреки. – Не упускай его! Скажи, пошла пудрить носик, а я тебя на метле живо туда и обратно…
– Не нужно. Мой антиквар живет тут – считай, за углом. И врать без необходимости я тоже не буду.
* * *
За время ее отсутствия Топов успел встать из-за стола и завести разговор с известным политиком – худосочным и невозможно ушастым. Политик тоже был в маске, демонстрируя миру свою незыблемую веру в ужасную эпидемию, охватившую Город.
И Катя мимолетно пожалела об упущенном шоу – возможности посмотреть, как ушастый будет есть в ресторане, не теряя веры – не снимая маски с лица.
Она сделала Топову знак. Он пошел к ней через зал, все мужские лица разом повернулись в их сторону, все женские лица – демонстративно отвернулись. Спасибо, хоть никто не додумался включить ретро-музыку из серии «Ах, какая женщина!» или «Lady in Red», или еще что-нибудь столь же ужасное…
– Прошу извинить меня, – сказала Катерина, – но нам придется перенести наш ужин. Мне необходимо отлучиться. Это важно… и действительно срочно. Перенесем на пятницу?
– Это надолго?
– Примерно на час.
– Не проблема! – Топов явно не хотел ее отпускать – он не понимал, приравнивается ли перенос к завуалированному отказу или к классическому побегу Золушки в середине бала, и не хотел очередной раз остаться с одним башмаком в руках. – Я посижу там, в кальянной, мне как раз нужно сделать звонок, переговорить с одним человеком.
– Это может быть и час двадцать, – предупредила Дображанская.
– Хоть час двадцать. Хоть два часа. Не страшно.
– Тогда не буду терять время.
Катя направилась к выходу. Галантный гардеробщик накинул ей на плечи меховое манто.
Виктор Топов достал телефон.
– Я… – коротко сказал он. – Она сейчас выйдет.
* * *
Антиквару Катя позвонила уже из машины.
– Виктор Арнольдович, надеюсь, вы еще не спите?
– Не спал, даже не собирался пока в гости к Морфею, – бодро соврал тот, хотя голос был сонным. Антиквар славился своей любовью к здоровому образу жизни.
– Мне нужно срочно, очень срочно переговорить с вами. Я могу подъехать к вам домой? На одну минутку.
– Заинтриговали, голубушка. Что же это? Оценка, покупка, продажа?
– Оценка. Через четыре минуты я буду у вас.
– Но я в пижаме, – спохватился он.
«Я знаю», – чуть было не ответила Катя.
– Не страшно. Мы ведь свои.
Дома у своего антиквара Дображанская и действительно оказалась впервые. Она хорошо знала сам нарядный царский дом, где проживал Виктор Арнольдович Бам, но захаживать в гости к нему не было повода.
В отличие от спрятанного в задней части его антикварного салона «Модерн» небольшого, заполненного шкафами, каталогами, старыми книгами и старинными вещицами кабинета Арнольдовича, – квартира не слишком понравилась Катерине Михайловне.
Чересчур сверкающий паркет, до блеска натертый старорежимной мастикой, слишком много свободного места и ампирной мебели из карельской березы – мебели неживой, музейной. Катя могла бы поспорить, что большая часть ящиков и отсеков совершенно пусты. И Арнольдович устроил тут, дома, демонстрационный зал для своих богатых гостей, дабы, придя к нему, они могли ткнуть пальцем и сказать: «О, хочу такой же комод!» И получить его без промедления – и без необходимости опустошать ящички бюро и шкафов от личных мелочей.
Антиквар встретил Катю в парадном халате – длинном, черном, парчовом, расшитом золотыми узорами. Но за последние пару месяцев Арнольдович изрядно прибавил в весе – халат с трудом сходился на нем, и из-под парчи выглядывала обещанная Дашей полосатая шелковая пижама.
– Что вы думаете об этой вещице? – сказала Катя, снимая с пальца единственное имевшееся при ней украшение – кольцо с одолень-травой, изготовленное специально по ее заказу на Крещатике в XIX веке в знаменитейшей ювелирной мастерской Маршака.
Вот и проверим заодно, не утратил ли ты, сноровку!
– Хм… интересно, интересно… и даже очень… – антиквар замолчал, склонившись над украшением.
Катя быстро огляделась.
«Сундук мертвеца» она увидела сразу, он буквально бросался в глаза – слишком уж не соответствовал окружающей музейной обстановке. Простоватый, обтрепанный, с металлическими проржавевшими углами.
На правах «мы ведь свои» Катя подошла к сундуку, без спросу открыла его, с любопытством заглянула вовнутрь и испытала приступ разочарования – там лежали ржавые гвозди, угольные утюги, медная ступка, потрепанная жизнью перцемолка и старый медный таз.
