– Вы ещё здесь? Уже пора отправляться. Давайте сюда контракт, я его подпишу. «Мунин» отходит через час. Приезжал грузовик за оставшимся оборудованием, только что уехал. Так что берите ноги в руки – и вперёд. Здесь недалеко.
Глава 11. Возвращение в прошлое
Автобус был собственностью угледобывающей компании, он приводился в движение старым дизельным мотором, который на холостом ходу дрожал и трясся, как больная зверушка, а под нагрузкой отрыгивал едкий чёрный дым, закрывающий водителю задний обзор. Числился он за отделом кадров, но ежедневно отвозил и забирал рабочие смены шахты номер семь. Сейчас он ехал в гору с группой ветеранов, чуть ли не ползком преодолевая крутые повороты.
Рядом с ним села англичанка. Он нерешительно улыбнулся, уверенный, что она видит просто неуклюжего и растерянного старика.
– Как думаете, грустно будет смотреть на новые шахты?
Она наклонилась к нему и говорила громко и отчётливо, как будто он туг на ухо. Он что-то пробурчал. Поймал её сочувствующий взгляд.
– Вы ведь шахтёр? Должно быть, это был для вас настоящий кошмар – бомбардировка? Когда земля так близко. Я даже не представляла себе. Как доклад? Больно было увидеть эти снимки?
Она что, помолчать не может? Он сел назад, чтобы побыть в покое и подумать. Около водителя стоял консультант из «Стуре Ношке» и пытался перекричать шум мотора. Наклонившись вперёд, он сделал вид, что изо всех сил прислушивается к его рассказу. На самом деле ему было всё равно: ни новое оборудование, ни дома, возведённые в Лонгиере за последние пятьдесят лет, нисколько его не волновали.
Он словно очнулся ото сна, и пробуждение было внезапным и неприятным. До недавнего времени он чувствовал себя в безопасности. На многие годы и думать забыл о том, что вообще-то богат. Мечтать о лучшей жизни было опасно. Жизнь, которую он вёл, мало-помалу сделалась такой основательной, такой надёжной, что мог пройти год, а он и не вспоминал о другой, прежней. И вдруг оказывается, что бесконечная борьба с угрозой разоблачения вовсе не закончена. Чудовище, которым он был когда-то, вернулось – оно напугано и держится настороже.
Он чуть не плакал от досады, жалея, что вернулся на Шпицберген. Но откуда ему было знать, что эта встреча окажется для него опасной? Как-никак он в течение многих лет поддерживал связь с другими ветеранами. Приглашение на встречу было невероятной удачей в том числе и потому, что ветеранам предлагали несколько дней провести в Ню-Олесунне. Наконец-то он сможет забрать те вещи, не вызывая никаких подозрений. Долгие годы небогатой жизни, возможно, подошли к концу.
Он решил рискнуть и попробовать продать всё вместе, сразу, как только вернётся со Шпицбергена. Может быть, в Лондоне? Или в Берлине? Он знал о чёрном рынке военных трофеев, процветающем в обоих этих городах. Следовало действовать осторожно и избегать необдуманных поступков. Письмо и открытка, полученные историком от его матери, представляли определённую угрозу. Если эти двое, офицер из администрации губернатора и историк, будут с ними возиться, кто знает, до чего они докопаются? Ему нужно выяснить, что ещё есть в папке.
– У меня тоже есть фотографии. С «Исбьёрна» и «Селиса».
Он удивлённо посмотрел на соседку – на этот раз его удивление было искренним. О чём это она болтает? Вот, вспомнил. Она же спрашивала, каково было смотреть на немецкие фотографии, сделанные с бомбардировщика. Он всё ещё улыбался. Да что она вообще понимает, эта бойкая английская дамочка? Сидит тут в своей незабудковой куртке, ведёт светскую беседу. Их же учили быть солдатами, всех без исключения – разве не ясно? Среди ветеранов не было ни одного человека без тайн. За те годы, что он состоял в Союзе ветеранов войны в Арктике, ему довелось услышать большую их часть.
– Вы знаете, я не касалась вещей отца, пока не получила приглашения на эту встречу. Они так и лежали в чемодане у нас на чердаке.
– Что за фотографии? – Наконец до него дошло, о чём она говорит. О том, что осталось ей от отца, английского капитана, офицера связи Джорджа Фрея.
– Лежали в конверте. Я, конечно, сначала письма прочла, а потом нашла плёнку. Бедный отец, он делал фотографии по пути из Гринока в Исландию и как-то ухитрился отправить плёнку вместе с письмом, в котором поимённо перечислил всех, кого снимал. Понимаете, он хотел, чтобы мать разослала фотографии родственникам. Но сообщение о том, что он утонул у берегов Шпицбергена, пришло раньше письма. Плёнка все эти годы пролежала в чемодане. Я нашла её несколько недель назад и сразу проявила. Может быть, на одной из фотографий вы? Хотелось бы вам увидеть себя тогдашнего?
Он подумал было, что ослышался. Плёнка? Фотографии с кораблей? И вдруг он вспомнил. Словно чья-то рука крепко стиснула все его внутренности. Он не мог дышать, привстал с сиденья, но упал на англичанку, потому что автобус сделал резкий разворот перед огромными воротами в шахту.
– Остановите автобус, – закричала дочь Джорджа Фрея, – человеку плохо. Но автобус и так уже остановился.
Он стал объяснять, что это недоразумение. Просто ему показалось, что автобус уже паркуется, и он встал, чтобы идти к выходу. Беспокоиться не о чем. К счастью для сопровождающего из «Стуре Ношке», пожилой мужчина не ушибся. И экскурсия могла продолжаться по графику, без задержек. А вот дочь Джорджа Фрея посмотрела на старика очень странно.
Они устроились в гостиной отеля у камина. Кнут Фьель к продолжению расследования по старым пасвикским документам относился скептически.
– Допустим, мы его разоблачим прямо здесь, на Шпицбергене. Как ты себе представляешь дальнейший ход событий? Будем его арестовывать? Едва ли другим ветеранам это будет приятно.
– Тут ты прав. – Хенрик Сигернес поморщился. – А какая была бы заключительная часть для моей публикации о работе полиции во время войны: гражданским преступникам даже столько лет спустя не уйти от ответа. По сравнению с пасвикским ленсманом у нас есть преимущество. Он не знал, кто был убийцей. А мы знаем, ну, почти наверняка. Я на девяносто процентов уверен, что это старший из двух сыновей писавшей мне фру Вольд. Поэтому мы знаем, что ему теперь должно быть около семидесяти семи. И что он добрался до Шпицбергена на одном из судов Шпицбергенской угледобывающей компании «Стуре Ношке». Нам бы ещё получить архивные записи из их отдела кадров, и тогда всё будет совсем просто…
Кнут кивнул.
– Я во время твоего доклада о том же подумал. Ветеранам хочется выложить все карты на стол. Встреча задумывалась ради прощения и примирения, значит, придётся им быть друг с другом откровенными. Предлагаю расспросить их самих о прошлом, выясним, что сможем.
– А это не опасно? – засомневался историк.
Кнут пожал плечами.
– Ты же исследователь. Они разве не знают, что исследователи отличаются любопытством? К тому же я и сам поеду в Ню-Олесунн. Впрочем, надеюсь, что наша затея обойдётся без неприятностей.
Теперь он вспомнил. Он-то был уверен, что и фотоаппарат, и плёнка пропали под водой вместе с затонувшим «Исбьёрном». Ему и в голову не приходило, что Джордж Фрей в Акюрейри мог незаметно сойти на берег и отправить письмо с плёнкой внутри. Знай он об этом… Ну и что тогда? Что бы изменилось? До тех пор, пока разоблачение не начнёт угрожать ему всерьёз, нужно ждать. Неизвестно, на этой ли плёнке были фотографии из его каюты. Однако он чувствовал, что плёнка та самая. Всё помнилось даже слишком хорошо…
