– Капитан Фрей? Думаю, да. Он очень хладнокровен, но с людьми держится открыто и по-простому. Такое обращение наверняка позволит ему за несколько часов составить себе исчерпывающее представление о том, что происходит на обоих кораблях.
– Ну что ж. Тогда приступаем к выполнению планов и надеемся на благополучный исход. Операция «Фритхам» начнётся 30 апреля – это дата отплытия.
Первый морской лорд издал сухой короткий смешок.
– А знаете, я согласен с Черчиллем. Откуда они вообще выкопали этого Фритхама? Нельзя было найти названия получше? Ну, зато и помучаются вражеские шпионы, пытаясь понять, о чём мы говорим. С Ледовитым океаном ничего общего, верно?
Глава 21. В Англии
Спрятать икону в Англии оказалось не так уж сложно. Гораздо легче, чем он думал. Когда шлюпки с военных кораблей, заполненные людьми со Шпицбергена, причалили к берегу, там не оказалось никакой таможни, никакого досмотра багажа. Народ кучками стоял на пристани, ребятня носилась среди чемоданов, кофров, сумок, коробок и ящиков. Пятьдесят килограммов на человека – вот и всё богатство, все пожитки. В Лонгиере, когда люди садились на корабль, надзор был строже. Да что такого интересного может у них быть – вероятно, решили английские власти.
Людей временно разместили в маленьких отелях и гостевых домах по всему городу. Город был портовый и по-портовому суетный. Растерянные, неприкаянные люди в большом городе. Здесь война ощущалась явственней, газеты заполняли новости с фронта, в народе только и было разговоров, что об исполнении долга, о выдержке, которая потребуется в ближайшие годы, и о ненависти к немцам. На Шпицбергене было не так. Все просто ждали, когда война закончится и всё вернётся на свои места.
На следующий день все эвакуированные со Шпицбергена должны были явиться в штаб норвежской бригады. Людей свозили туда на автобусах, которые объезжали разные адреса и забирали народ. На это ушло много часов. Но ему удалось улизнуть. Сначала он подумывал о банковской ячейке, но вместо этого почти по наитию пошёл на почту и арендовал большой ящик.
– Жду писем из Норвегии, – объяснил он по-английски, и довольно внятно. Его сумка поместилась в ящике. Он решил, что это хороший знак.
Он прикидывал, не сбежать ли сразу по прибытии. Уйти из отеля было бы очень легко – его бы не хватились или хватились бы слишком поздно. Но после поездки по бурному морю он был сильно помят и измотан. К тому же он не хотел рисковать. На борту эсминца его допрашивали. По-другому и не скажешь, несмотря на то что они каждый раз прикидывались, будто ведут приятную беседу.
Они спрашивали, кто он на самом деле. Откуда он? Что он делал в Северной Норвегии, прежде чем отправится на Шпицберген? Правда ли, что он шпионил для русских?
Нет, конечно, нет. Его отправили на север руководители Сопротивления. Больше он сообщить не может. Ну а раз возникла версия про русских, он не мешал людям думать так, как им хочется.
А в какой именно группе «Милорга»
[11] он состоял – допытывались они. А не встречал ли Артура Робертсена, когда был в Северной Норвегии? Он нутром почуял, что это был каверзный вопрос. Поэтому сделал каменное лицо, посмотрел на военного коменданта Тамбера в упор и сказал, что им следует придумать что-нибудь поумнее, чем расспрашивать его об именах.
Он им не доверяет? Он что, дурак? Разве они не на английском корабле? Тамбер явно сердился. Но он был непреклонен: имён он обсуждать не будет. Так и сказал, спокойно и решительно.
В конце концов они от него отстали. Шлюпка доставила его на транспортный корабль, где ему отвели каюту в самом низу, ниже ватерлинии. Он потел и мучился от беспричинной тревоги, от трюмной вони, ему казалось, что он похоронен заживо.
В последние сутки его не оставляла морская болезнь. Он валялся на нижней койке и блевал в тазик. Никто ему не помогал, не спрашивал о самочувствии. Было совсем не похоже на плавание на «Мунине». Никого из лонгиерских друзей он не видел. Их, разумеется, тоже эвакуировали, но из-за опоздания его, похоже, разместили в совсем другой части огромного лайнера. Его соседи по каюте были из Ню-Олесунна, работяги компании «Кингс Бей». Парни, совсем не похожие на лонгиерских горняков. Юмор у них был странный, немного угрожающий. Суровый, отчаянный народ. Слова не вытянешь. Волновала их лишь одна тема. Их маленький шахтёрский городок. И уж о нём-то они готовы были говорить часами. Лонгиер перед ним – тьфу, говорили они. Ню-Олесунн – совсем другое дело. Когда они заговаривали о том, что теперь будет с шахтами и с городом, обсуждали грядущий урон и гадали, вернутся ли когда-нибудь домой, глаза у них начинали предательски блестеть.
В конце концов он устал слушать о великолепии деревянных домов и достоинствах небольшого горного поезда с вагонами. Держался сам по себе. Через несколько дней они уже плыли вдоль побережья Шотландии. Он стоял у поручней и рассматривал берега – холмы и широкие долины, поросшие мхом и вереском, такие зелёные и прекрасные, что казались рукотворным садом.
Вместе с толпой эвакуированных его на несколько дней поселили в небольшом пансионе. Пожилой хозяин говорил на таком диалекте, что его едва можно было понять. Но его быстро перевели к норвежской бригаде и определили в полк. После этого он стал жить в казарме с другими молодыми ребятами. Ему предстояло научиться обращению с зенитным пулемётом. В рядовом составе были парни со всей Норвегии. Но с шахт не оказалось никого. То немногое свободное время, которое у него было, он тратил на то, чтобы бродить по улицам. Но Гринок был большим городом: прошло несколько недель, прежде чем он нашёл своих товарищей со Шпицбергена. Встретил их в пабе недалеко от расположения бригады, куда он случайно зашёл.
– Проси, чтобы тебя перевели к нам, – загорелся Биргер Олуфсен. – Мы в стрелковой роте, снайперами будем. Пригодится, когда война закончится. Смотри, мы даже план придумали…
– Да, займёмся медвежьей охотой на досуге, – перебил брата Тур, – для туристов. Как в Африке. Ну, знаешь, охота на львов и всё такое. Ты не поверишь, какие деньжищи богатенькие туристы готовы отвалить за шкуру белого медведя. В Англии вот полно лордов да графов…
– Ты сейчас в Шотландии. – Харальд Ольдерволл только что переступил порог.
– Вот обязательно надо тебе всё испортить, да? Так и в Шотландии найдутся знатные господа, которые во дворцах живут, я тебе доложу. Ты ведь и сам говорил, что задумка неплохая.
– Верно. Но сейчас война. Как оно там обернётся, мы не знаем – вернёмся мы на Шпицберген или нет.
Его Харальд встретил странно холодно и неприветливо, не стал расспрашивать, где он живёт и как у него дела. Сам же он старался делать вид, что всё в порядке.
Ища, что бы такое сказать, он сочинил историю, которая ему самому казалась вполне правдоподобной:
