Подбор книг был случайным, несовременным, иногда даже смешным. Однако среди книг, обречённых на вечную жизнь на полках Ню-Олесунна, попадались и драгоценности, на Большой земле давно исчезнувшие из антикварных лавок и библиотек.
Кнут зашёл в библиотеку, чтобы немного покатать шары. То, что он, отложив кий, глянул на одну из полок и увидел знакомую обложку, было везением. На чёрно-белой фотографии были шлюпка и солдаты с перепуганными лицами, к рейке был прикреплён «томми-ган» – пистолет-пулемёт Томпсона. За лодкой виднелся чёрный пролом в толстом слое льда, а на горизонте – сильно накренившийся тонущий корабль с завитком дыма над трубой. Ледокол «Исбьёрн».
Называлась книга «Холодные военные годы». В ней имелся богатейший набор приложений. Одним из них был перечень всех шпицбергенских шахтёров, участвовавших в операции «Фритхам» в 1942 году.
Глава 23. Операция «Фритхам»
На борту «Исбьёрна» он наконец осознал, какой шанс только что упустил. Его трясло от ярости и презрения к самому себе. Ну можно ли быть большим дураком?! В голове не укладывается, как он мог чувствовать себя в безопасности. Когда была объявлена операция «Фритхам», он, разумеется, по собственной воле подписался ехать на Шпицберген и сражаться за свободную Норвегию – не в последнюю очередь потому, что в своём полку он был единственным эвакуированным оттуда человеком. Другие добровольные кандидаты в пулемётный расчёт все были норвежцами, но никто из них севернее Тронхейма не бывал. Экспедиция в нём нуждалась. Это чувство странным образом согревало.
Покинув устье широкой и спокойной реки Клайд, они вышли в море. Ещё не закончились первые сутки в море, как он сообразил, в какое опасное положение попал. Он снова оказался на одном корабле с директором Свердрупом, военным комендантом Тамбером и английским руководством экспедиции.
К счастью, в Исландии их перегруппировали, и дальше он плыл на «Селисе». Но и там было двое англичан. Кроме того, у него сложилось впечатление, что его шпицбергенские друзья просили не подселять его к ним в каюту. Она была просторной, дверь выходила прямо на бак. В мирное время здесь отдыхали охотники на тюленей. На его взгляд, ещё один пассажир туда легко мог бы поместиться, а может, даже не один.
Откровенно говоря, ему очень хотелось плыть с ними. Когда они по вечерам садились играть в карты, с палубы доносились голоса и смех. Ему было тоскливо, как бывает тоскливо человеку, потерявшему сокровище, о ценности которого он прежде не догадывался.
Спустя семь дней после отплытия из Шотландии они увидели дрейфующий лёд. Но пока они считали себя в относительной безопасности. Морской патрульный бомбардировщик совершил разведвылет на Шпицберген и рапортовал, что маленькие арктические городки и посёлки выглядят пустыми и заброшенными. Человеческих следов между домами и дыма из труб не замечено. По-видимому, высадка немецкого десанта с подлодок не производилась. Тем не менее на радиочастотах что-то прослушивалось, возможно, сообщения с немецкой метеостанции, расположенной где-то на севере архипелага. Но мог быть и просто шум.
Когда в поле зрения возник мыс Сёркапп, руководящий состав провёл короткое совещание на борту «Исбьёрна». Все набились в каюту шкипера, где на столе были разложены карты, планы экспедиции, записанные от руки телеграммы и принятые по радио метеосводки. Был уже вечер, но сквозь иллюминаторы ярко светило солнце. Чем дальше на север они забирались, тем светлее становилось. Тянулся полярный день, небо было безоблачно. Снаружи на палубе сидели на привязи двадцать четыре ездовые собаки. День и ночь они слонялись по палубе, громыхая цепями. Время от времени они лаяли или подвывали, но в целом животные вели себя спокойно, их не укачивало, а солнце приятно грело.
– Мы можем говорить открыто? – За время пребывания в Шотландии заместитель командующего усвоил армейскую манеру говорить намёками и довёл её до абсурда. Шахтёры посмеивались над тем, каким он сделался напыщенным.
Шкипер вздохнул.
– Вы кому-то из присутствующих не доверяете?
– Давайте к делу. Мы не можем здесь задерживаться больше чем на час.
Английский командующий на «Селисе» руководил операцией до высадки десанта на сушу, после чего командование должно было перейти к директору Свердрупу.
– Последняя новость от капитана Фрея. Он установил радиосвязь с нашей базой в Шотландии. Фрей, рапортуйте остальным.
Джордж Фрей взглянул на Роберта Эверетта полусердито-полуснисходительно.
– Обнаружено вражеское радиовещание. Источник сигнала предположительно расположен где-то на западном побережье, возможно, это станция в Кросс-фьорде или ещё севернее. В Ню-Олесунне никаких следов человеческого присутствия. Но есть вероятность, что немецкие солдаты побывали там перед Рождеством – незаметно для нас. Поэтому шотландское штабное начальство считает, что от плана создания метеорологической станции и временной посадочной площадки на мысе Квадехукен следует отказаться. – Он наклонился и показал на длинную прибрежную равнину, окаймлявшую полуостров Брёггера. – Географически это место подходит идеально, но нельзя допустить, чтобы нас обнаружили слишком рано.
– Не согласен. – Эверетт не упускал ни единого случая возразить связисту. – У Квадехукена не может быть конкурентов. Только здесь возможно с минимальным использованием вспомогательных средств подготовить посадочную полосу, пригодную для использования и зимой, и летом. Не вижу, почему какие-то слухи должны мешать выполнению приоритетной задачи всей экспедиции.
Директор Свердруп заговорил с деланым спокойствием, сдерживая закипающий гнев:
– Разве наша приоритетная задача – посадочная полоса? По моим представлениям, сохранность шахт столь же важна. Дело первостепенной важности – как можно быстрее добраться до лонгиерской пристани и выгрузить тяжёлое оборудование. Для самых больших грузов нам потребуется разгрузочный кран. Что скажете, Харальд? Сможем мы его починить, если он повреждён?
Директор Свердруп настоял на том, чтобы горный мастер присутствовал при обсуждении плана высадки. Кроме того, Ольдерволл был его глазами и ушами среди шахтёров. Он не хотел повторения анархистских настроений, царивших в их среде перед эвакуацией. По той же причине он очень тщательно подошёл к выбору участников операции среди добровольцев из норвежской бригады. Лишь одного человека его заставили взять вопреки его воле. Английское военное руководство ничего ему не объяснило. Если сомневаетесь, то положитесь на капитана Фрея. Ему поручено задание, о котором остальные ничего не должны знать. На том основании, что он радист, разумеется.
Директору «Стуре Ношке» было очевидно, что Эверетту неизвестна секретная миссия капитана Фрея и что радист, скорее всего, получил особые указания непосредственно от руководства союзников. Операция «Фритхам» имела ещё одну цель, не известную никому, кроме Фрея, и, видимо, превосходящую по важности все другие.
Ссора, разгоревшаяся вокруг места высадки, Харальда Ольдерволла потрясла. Он и не подозревал, что планы экспедиции настолько неопределённы, а руководство не имеет общего мнения. Ему стало страшно – в первый раз с тех пор, как он поднялся на борт «Селиса». Вернувшись с совещания на ледоколе, на многочисленные вопросы товарищей он отвечал скупо. Но после ужина он вместе с Якобом Кремером отправился на бак. Перешагивая через собак и обходя громоздкие ящики с оборудованием, они добрались до самого носа. Стояли и смотрели, как корпус корабля раздвигает, переворачивает и ломает льдины, подминая их под себя. Судно держало курс на север, к мысу Квадехукен. Командующий Эверетт настоял на своём.
