Серьезный удар Ордену нанесла неожиданная потеря всего имущества во Франции, которое было конфисковано после революции и казни Людовика XVI. Это означало, что Великий Магистр, принц Эммануил де Роган, скончался бедняком.
Но еще печальнее было то, что незадолго до его смерти влияние Ордена значительно ослабло.
Оппозиция римского святого престола, вмешательство неаполитанского королевского двора в политику Ордена и финансовый ущерб, нанесенный Францией, сломили такого сильного человека, как де Роган.
Время было против него, и Марк Стэнтон не раз задавался вопросом, выдержит ли и Орден удары времени.
Рыцари-иоанниты с их замечательной и славной историей могли оказаться в ситуации, когда самому их существованию грозил конец.
Но, услышав оживленные голоса Дэвида и барона, вышедших на палубу, Марк сказал себе, что его опасения преждевременны.
Были еще молодые люди во всех странах Европы, готовые жить, а при необходимости умереть во имя веры. Они по-прежнему верили в высокие идеалы, которые многие столетия, как звук барабана, призывали храбрых, мужественных и доблестных верующих под знамя Ордена.
Пока был жив этот дух, ничто не могло уничтожить силу и власть восьмиконечного креста!
Глава 3
Корделия вышла на террасу полюбоваться видом на залив.
Отплытие на Мальту было назначено на завтра, и она с болью в сердце подумала о том, что, возможно, никогда больше не увидит красот Неаполя.
Ей хотелось запечатлеть в памяти этот чудный город, чтобы сохранить его образ навсегда Где еще можно было увидеть этот мягкий дивный свет, который, казалось, сам бог изливал на эту прекрасную землю?
Все окружающее пленяло сказочной красотой.
Зеленые склоны гор, огибающих залив, на которых то тут, то там белели стены и колокольни монастырей, аркады домов, увитые виноградом и вьющимися розами; древние статуи богов, возвышающиеся среди пестрых и благоухающих цветов.
Корделия посмотрела на мрачную громаду Везувия, вершина которого была покрыта лавой и пеплом, а из кратера тянулся дымок в голубое прозрачное небо.
На фоне мирной красоты пейзажа вулкан поражал своим грозным видом, и для Корделии он был олицетворением опасности, угрожающей этому прекрасному городу в виде извержения или другой напасти.
Но она избегала думать о политике и напряженности обстановки, страх перед которой неаполитанцы скрывали за притворным весельем и беспечностью.
Сегодня ей хотелось думать только о красоте окружающей природы и ласковых лучах солнца, и, поддавшись этому настроению, она сошла с террасы в сад, чтобы прогуляться среди цветущих деревьев и кустов.
Она неторопливо брела по аллеям и лужайкам, невольно вспугивая разноцветных бабочек и трудолюбивых пчел, жужжащих над цветками, полными нектара.
Издалека едва слышно доносилось пение «Санта Лючии»— песни, столь популярной в Неаполе, что она могла вполне считаться вторым национальным гимном.
Протяжная мелодия, смешиваясь с пением птиц, ласкала слух, а взор девушки услаждала чудесная природа.
Новость об окончании ремонта корабля и о назначенном на завтра отплытии к вожделенному острову привела Дэвида в неописуемый восторг.
Корделия знала наверняка, что брат с бароном с утра пораньше отправились на верфь.
Молодые люди, которые стали друзьями с первой же встречи, горели желанием помочь чем только можно, чтобы ускорить отплытие. Они следили за доставкой провианта на корабль, проверяли, достаточны ли запасы воды, стремились разделить с капитаном множество других хлопот, связанных с предстоящим путешествием.
В этот ранний час леди Гамильтон еще спала, а сэр Уильям, без сомнения, был занят приемом многочисленных посетителей и просителей, обычно начинавших прибывать в посольство с самого утра.
Корделия была рада побыть немного в одиночестве.
Оглядываясь на дни, проведенные в этом чудесном городе, она сожалела, что потратила значительную часть времени в компании людей, с которыми имела мало общего.
Корделия с ранних лет привыкла к одиночеству, потому что, пока Дэвид учился в школе, а затем в университете, она не общалась ни с кем, кроме родителей и своих учителей. Получилось так, что девочка почти не общалась со своими сверстниками, она гуляла в саду и в парке, сама для себя находя развлечения при помощи богатства собственной фантазии.
Корделия жила в мире, созданном своим воображением, источником которого служили книги по мифологии, истории, которые она с жадностью поглощала; сокровища искусства и старины, собранные в их загородном имении, сам Стэнтон-Парк с его древней историей, значивший для нее больше, чем просто фамильный дом.
«Я очень многого еще не знаю», — подумала она, проходя мимо кустов цветущего жасмина, аромат которого дурманил и кружил голову.
Поездка в Неаполь и пребывание в нем во многом пополнили ее знания. Это было своего рода обучение, обучение жизнью, новой и волнующей, но подчас пугающей.
Корделия дошла до беседки, где сидела с Марком Стэнтоном в ту ночь, когда, испуганная настойчивостью герцога ди Белина, она искала у него утешения и защиты.
Девушка так часто размышляла над его словами о любви, что они, казалось, навсегда врезались в ее память, но при этом она не переставала удивляться, что Марк мог говорить с ней о таких вещах.
Корделии казалось, что он был человеком действия, прирожденным лидером, привыкшим командовать, а потому представить себе не могла, что Марк Стэнтон был способен так глубоко заглянуть в девичье сердце и понять ее тайные мечты.
Его слова были так ясны и просты, что она легко поняла, чего хотела от жизни — любви!
С той ночи ей ни разу не удалось поговорить с ним по душам. Они постоянно были окружены какими-то людьми, а если он в отсутствие гостей наносил визит в палаццо Сесса, то леди Гамильтон или Дэвид неизменно присутствовали при их разговоре.
Порой Корделия бросала на него робкие взгляды, припоминая их откровенный разговор в звездной ночи, и невольно краснела от стыда.
И все-таки она была благодарна Марку, что он избавил ее от страхов и мучительных сомнений и помог ей разобраться в вещах, казалось бы, столь сложных и запутанных.
Она больше не помышляла об уходе в монастырь.
Напротив, теперь ее наполняла уверенность, что однажды она встретит человека, которого полюбит всей душой и который ответит ей тем же. И ведь именно Марк вселил в нее эту уверенность!
И еще в одном Корделия была уверена: любимого человека ей никогда не найти среди тщеславных и напыщенных аристократов, каких ей довелось узнать в Неаполе.
Марк Стэнтон, должно быть, очень решительно поговорил с герцогом ди Белина, поскольку тот перестал появляться и присылать записки с цветистыми излияниями в любви, от одного вида которых ее охватывало отвращение.
