— Всё это нужно ещё доказать, — доктор, пошатываясь, прошла к столу и без сил опустилась в кресло. — Дело трудоемкое и скандальное.
— Провести анализ ДНК не так уж и трудно, — пожала плечами Алина.
— Придется проводить эксгумации. Три эксгумации. Твой якобы отец и обе матери (фальшивая и биологическая) мертвы.
Алина вздрогнула. Она не знала о смерти Лидии Симоновой. Зато Тубальцева явно была в курсе. Стало быть, интересовалась ее судьбой. Наводила справки.
— Да-да, Лидия мертва, — подтвердила Татьяна Викторовна. — Уж пятнадцать лет. Убита пьяным сожителем. Бедовая была женщина. Другого конца вряд ли заслужила.
Алина скривилась. Хотелось крикнуть: «Не вам судить!», но решила не показывать эмоций. Эмоции в ее ситуации — слабость.
— Зачем вы вообще интересовались судьбой Лидии? — спросила строго. — Совесть замучила?
А взгляд подарила та-акой, что у любого б поджилки затряслись.
Этот взгляд и сработал. Больше слов.
— Совесть? — переспросила доктор, вздрогнув. И «ринулась» в наступление, легко перейдя на «ты». — С какой стати? Не понимаю, почему ты вообще жалуешься и предъявляешь претензии? Я тебе — подкидышу — подарила сытую и богатую жизнь. И семью. Ничего бы у тебя не было, если б не я!
— Вы? — Алина широко раскрыла глаза.
Она-то пребывала в полной уверенности, что подмена детей — дело рук Тубальцевой Алевтины, а не Татьяны.
Та криво усмехнулась.
— О! Ты на маменьку мою думала? — доктор махнула рукой. Первый страх прошел, и вернулась привычная самоуверенность. Или ее значительная часть. — Она бы ни за что на такое не решилась. Правильная была до тошноты. Положила б голову на плаху. И не пикнула. Да только я была не согласна с положением дел.
Татьяна Викторовна откинулась на спинку кресла, сплела руки на груди и продолжила:
— Когда Григорий Мезенцев выбрал маму в акушерки дочери, мы сразу поняли, что у нас большие неприятности. Беременность была проблемная. Все это понимали. Все Мезенцевы, в том числе. Но понимать — это одно, а принимать — совсем другое. Когда случается непоправимое, людям лишь бы кого-то обвинить. Мама, конечно, постаралась. Сделал всё от неё зависящее. Но медицина не всесильна. Девочка родилась едва живая и провела на этом свете всего десять минут. У нее не было шансов.
— И вы решили… — начала Алина с осуждением, но Татьяна Викторовна перебила:
— Да, я решила. Мою мать бы погнали в шею с позором. Никогда бы больше не позволили работать по специальности. Да и вообще на приличной должности. Разве что уборщицей. И для меня карьера врача бы закончилась, не начавшись. Я не могла этого допустить. Пока мать набиралась храбрости, чтобы выйти к Мезенцеву с дурными новостями, я сама явилась за ним и показала через стекло тебя. Мать чуть удар не хватил, когда она увидела его довольного и меня у твоей кроватки. Но дело было сделано. Она не могла ничего изменить. Не говорить же Григорию Мезенцеву, что я выдала за мертвую внучку чужого ребенка. Это смертный приговор. Так ты и уехала в лучшую жизнь. Мать же моя договорилась с патологоанатомом — хорошим знакомым, чтоб фальшивое заключение на Вики Победилову написал. Мол, пороки развития, переохлаждение. Плюс первые дни тебя через стекло родне показывали, мол, слабенькая, по-другому нельзя. Успела ты к выписке приобрести презентабельный вид.
Алина помолчала. Ох, не зря Арт с самого начала с подозрением отнесся к доктору Тубальцевой. Не подвела его интуиция. А Алина повелась на показную доброту, уши развесила. Ведь эта женщина даже не допускает мысли, что поступила дурно. Считает себя правой. Но обман — всегда обман. Даже если намерения не злые. А, впрочем, к черту намерения! Татьяна Викторовна не ради брошенного ребёнка старалась. И не ради больной Веры Зотовой. А ради себя любимой. За свою шкуру опасалась. Только и всего.
— Что касается заданного вопроса, — снова заговорила доктор. — Нет, я не следила за твоей биологической родительницей. Этим занималась моя мать. Не сразу. Она знала, что Симонову посадили. Прочитала в газете и забыла. А через шесть лет эта звезда у них на пороге объявилась. Рожать. На этот раз сделала сие в стенах медучреждения. Правда, опять выкинула фортель, отказалась от ребёнка. Девочку медсестра бездетная удочерила. Да-да, у тебя есть сестра. Дашей зовут. Девятнадцать лет. Это её я тебе в секретари «сватала». Приемная мать болеет, а девчонка крутится, как белка в колесе, за копейки.
Сердце Алины зачастило. Сестра? У нее есть еще одна сестра? Точнее одна единственная сестра. Ксюша-то теперь не в счет. Не только из-за чужого ДНК. Ксюша в Канаде, и нет ей никакого дела до оставленной на родине Алины. Алины, согласившейся стать женой монстра. Они и не общались ни разу с тех пор, как младшая перебралась за океан.
Такая вот «родня»…
— Так что ты намерена делать, Алина Арсеньевна? — спросила Татьяна Викторовна, когда пауза затянулась. — Сдашь меня и похоронишь работу двух с половиной десятилетий или оставишь всё, как есть?
Алина не знала, что на это ответить. Арт считал: известие, что она не состоит в кровной связи с Мезенцевыми, только на руку. При условии, что удастся разыграть этот козырь в нужный момент. Но и подставлять под удар Тубальцеву не хотелось. Анатолий ведь отыграется. Шутка ли: три года пытался зачать ребенка с дочерью алкоголички! Да еще нагулянной неизвестно от кого. Отец-то Вики Победиловой неизвестен.
— Я пока не приняла решение, — проговорила Алина, поднимаясь. — Так что не расслабляйтесь. Кстати, запишите мне данные Даши. Я подумаю, как ей помочь.
****
Арт извелся, сидя в приемной. Минуты бежали, бежали, высыпались песком, утекали водой, а Алина всё не появлялась. Наверное, это было неплохо. Значит, две женщины ведут разговор. Да и не убьет же Тубальцева пациентку. Знает, что та всегда приезжает с телохранителем. Хотя чем черт не шутит. Вколет что-нибудь смертельное, но такое, что ни один специалист на обнаружит, спишет на сердечный приступ.
Арт поморщился. Кажется, он шпионских боевиков насмотрелся…
…Алина вышла от Тубальцевой минут через сорок с раскрасневшимися щеками и странным блеском в глазах. Кивнула Арту с деловым видом, ни словом, ни жестом не выдавая, что он больше, чем просто охранник. А в машине ее прорвало. Говорила и говорила, ругая доктора словами, которые Арт прежде от нее не слышал. Пока не выплеснула всё негодование без остатка.
— Возьми, пожалуйста, — она протянула ему листок с адресом и фамилией Даши. — Забей в телефон. У себя мне лучше это не хранить. Мало ли. Не хочу, чтобы Анатолий еще и на этой девочке отыгрался. Он на любую подлость способен.
Арт забрал листок и проговорил, уверенно ведя машину по заснеженному городу:
— По крайней мере, мы подтвердили мою догадку.
— Да. Я Вика Победилова, — горько усмехнулась Алина, глядя на Арта в зеркало заднего вида. — Девочка, которая выжила.
