— За что? Я еще не сделал ничего особенного! — отмахнулся он. Но вижу, что похвалой доволен. Наверно, придумывая вечер, старался. Конечно, организацией и оформлением занимался не он, но уверена, задумка романтического вечера его.
— Ты подарил мне замечательный вечер.
— Еще нет, — он коварно улыбнулся и прищурился, показывая, что впереди меня ждет нечто очень интересное. Он сам был в запале, и его настроение передалось и мне. Или это игристое шампанское уже ударило в голову?
— Сегодня, я твой Сатир, пытающийся соблазнить прекрасную нимфу.
— А если нимфа отбросит скромность и соблазнит Сатира? — игривое настроение делало меня смелой и отчаянной. Провела рукой, будто невзначай по груди, послала Славке роковой, соблазнительный взгляд и игриво отвела глаза.
— О! Сатир пленен и изнемогает от нетерпения. Еще? — он потянулся к бутылке шампанского.
— Не откажусь.
Пока доливал мне, уселся ближе, сократив расстояние между нами.
— Слав, — вдруг спохватилась я, когда его рука почти легла на мое колено. — А почему именно Сатир? Он же козел?
Славка поперхнулся. Засмеялся, откашлялся наспех, снова засмеялся…
— Ценю откровенность, Вика… — он хохотал, будто ему смешинка в рот попала. Я же почувствовала, что неудачным ляпом развеяла античный флер вечера.
— Слав… — хотела извиниться, однако он потянул меня за руку и усадил себе на колени.
— Ты, Викуль, права. Я козел. Козел, который прячется за стильной шкурой достаточно успешного дельца, за дорогими костюмами и лоском. Но мир таков, что можешь быть отвратительным, циничным козлищем, но если хорошо упакован и представителен, тебя будут величать Сатиром. Бабло украшает любого козла, делает его желанным трофеем. — Славка хмыкнул и залпом осушил фужер.
Я растерянно заморгала, и он рассмеялся.
— Но Нимфой, поразившей меня пристрастиями к растянутым футболкам и простым трусам, я поражен в самое сердце и не боюсь показать свою истинную суть. Кстати, могу аналогично показаться тебе в растянутой футболке и трениках.
— Хочешь тоже поразить меня в самое сердце? — пошутила.
— А еще нет? — Славка заглянул в глаза.
Я молчала, зато мои глаза были красноречивее слов.
Потянулась к его губам. Коснулась слегка, вкладывая нежность, трепетность, все эмоции, бурлившие в груди и рвавшиеся наружу.
Он ответил. Сначала так же трепетно. Однако передо мной не юный романтичный мальчик — а опытный ловелас, разбивший много девичьих сердец, настоящий мачо, поэтому с каждым касанием Слава целовал жарче, страстнее, пробуждая во мне желание.
Его руки крепко обнимали, скользили по спине, дразня, спускаясь к пояснице, а когда легли на бедра и притянули сильно к отвердевшему паху, я простонала:
— Я вся горю!
Он будто ждал моего признания: прикусил мою нижнюю губу и чуть отстранился.
— Хочу показать тебе мир истинной страсти, доверия и яркого удовольствия… — его бархатный голос музыкой прозвучал в ушах.
— Да! — выдохнула я и опять потянулась к его красивым губам. Слава ответил, но теперь уже властно, грубо, не сдерживаясь.
- Готова попробовать более жесткий секс? — спросил прямо.
Меня это немного напугало, но с ним я готова рискнуть.
— Да!
— Я буду нежен, — отозвался Слава, теперь уже нежно скользя горячими губами по моей шее. — Придумай стоп слово, чтобы я остановился, если тебе будет неприятно.
Глава 11
Теперь я поняла на что он намекает. Прежде к подобному тягу не испытывала, однако Слава и ангела соблазнит, поэтому окончательно приняла решение попробовать подобное хотя бы раз в жизни и ответила:
— Барбарис.
— Неожиданная ассоциация, — удивился он, на руках увлекая меня к одному из лежаков.
Пока укладывал меня и бережно привязывал руки лентами к изголовью, я объяснила:
— Барбарис колючий, но милый и красивый куст. Как-то в голову пришло.
— Я заметил: ты, Вика, во всем особенная.
Так и подначивало язвительно уколоть: «А что, уже опыт имеется?» — но взяла себя в руки и хоть и с трудом, но приглушила ревность, отогнав подобные мысли прочь.
Конечно, я сама уже давно не девственница, и он имеет опыт, так что в какой-то степени мы квиты.
Неожиданно представила, как Славка попался бы мне скромным, неумелым девственником, я, знающая чуть более его, и как мы оба стыдливо «занимаемся любовью» с темноте… Невольно улыбнулась, и Слава проворчал:
— Вика, ты меня и так завела до предела. Аж яйца сводит! Сейчас оттрахаю тебя примитивно, и останешься без изысканной клубнички.
А я что? Я едва болванчиком послушным не закачала головой. Хорошо, спохватилась и промурлыкала:
— Хорошо, жду чего-то необычного. Только, Слав, я честно боли боюсь! — и закусила губу.
— Сатир запомнил «барбарис»! — и торопливо завязал мне глаза повязкой.
Будучи беспомощной, я насторожилась немного и каждое славкино прикосновение принимала более остро. Он гладил меня чем-то прохладным — скорее всего шелковым, и от каждого касания на моем теле появлялись мурашки.
Начал дразнящие, распаляющие прикосновения с ног. Необычайное сочетание шекотки и приятности. Медленно, совершенно не спеша, поднялся к бедрам, приподнимая мою юбку все выше и добираясь до промежности, совершенно не прикрытой даже тончайшим кружевом. Я почувствовала себя почему-то обнаженной более, чем обычно. Наверно, сказывалась атмосфера вечера.
Я приготовилась, что он сейчас будет ласкать меня как обычно, однако коварный соблазнитель лишь обозначил ласку, едва коснувшись моего набухшего клитора, и поднялся выше.
Теперь что-то прохладное щекотало щеку, потом шею. Разок коснулось губ, и я дернулась — настолько нестерпимо щекотно.
— Т-шшш! — прошептал Славка над ухом, обдавая горячим дыханием, и одним движением руки стянул с моего правого плеча платье, обнажая грудь.
Когда прохлада коснулась затвердевшего соска, я застонала — громко, призывно. Я истекала от желания, готова была к дичайшему сексу, траху, лишь бы он взял меня, вошел как можно глубже и дал утолить голод, но он был истинным искусителем.
