— Я не могу поверить, что за этим стоит еще что-то, кроме грязной журналистской клеветы, — резко сказал герцог. — Завтра же я лично обращусь за разъяснениями в британское посольство!
Антония ничего не ответила, но спустя пару минут, сменив тему разговора, она предложила:
— Мне кажется, у тебя болит голова. Позволь я помассирую лоб. Это тебе всегда помогает.
Она старалась говорить спокойным тоном, надеясь, что Атол не догадается, как ей хочется, чтобы он согласился. Антония прилагала немалые усилия, чтобы скрыть свои истинные чувства, опасаясь обнаружить свою любовь к нему. Поэтому прикасаться к нему для нее было настоящим наслаждением.
— Возможно, это немного поможет, — неохотой согласился он.
Она поднялась и стала позади его кресла, положив обе руки ему на лоб, и Атол вдруг ощутил, как напряжение спадает, покой разливается по всему телу, и он вспомнил, какое.удовольствие испытывал, когда Антония ухаживала за ним во время болезни.
— Где ты этому научилась? — мягко спросил он.
— В свое время Ив обнаружил, что подобные массажные движения помогают лошадям при растяжении связок, — тихо ответила Антония, деликатно массируя ему виски.
Ее ответ рассмешил герцога.
— Как это я не догадался, что и здесь обязательно должны присутствовать лошади!
— Мне никогда в голову не приходило, что буду практиковаться на человеке, — улыбнулась Антония.
— В любом случае я благодарен судьбе за то, что, оказавшись первым твоим пациентом, я испытал облегчение и на собственном примере доказал, что все, что годится для лошади, применимо и к человеку.
Он говорил насмешливым тоном, и Антония догадалась почему Атол ведет себя таким образом.
С некоторых пор он, как ей казалось, относился с негодованием к тем знакам внимания, которые она ему оказывала. Возможно, определение «негодование» здесь не вполне точно и уместно, ибо герцог довольно демонстративно отвергал ее заботу. Причин такого поведения Антония понять не могла.
— Нам нужно поскорее уехать, — внезапно заявил он. — Мы должны вернуться в Англию, вернуться к нормальной жизни. И я уверен, что тебе хочется этого так же, как и мне.
Антония с трудом удержалась, чтобы громко не возразить, что именно этого она хочет меньше всего, а он тем временем продолжал:
— Но вполне возможно, что вы предпочтете остаться здесь и принимать знаки внимания вашего поклонника-журналиста.
— Мистер Лабушер был всегда очень любезен с нами и весьма нам полезен, — ответила Антония, не обращая внимания на язвительные слова Донкастера, — и как только вы поправитесь настолько, что мы сможем уехать, я уверена, он поможет нам и в этом.
— Вряд ли мне понадобится его помощь, — высокомерно отозвался Атол. — Как я вам уже сказал, завтра я намерен побывать в британском посольстве и обсудить с послом, лордом Лайоном, наши планы относительно мер безопасности по пути в Гавр, где ждет яхта.
— Вы должны окрепнуть, прежде чем мы отправимся в это путешествие, — настаивала Антония.
— Сегодня после обеда я собираюсь погулять в саду, — тоном, не терпящим возражений, заявил герцог. — Массажист заверил меня, что я в полном порядке: Главное — не допустить, чтобы открылась рана в груди.
Он ни словом не упомянул о том, что каждый раз, поднимаясь с постели, испытывает тошнотворное головокружение. Отвергая любое проявление слабости, Атол боролся с собственным недугом решительно и стойко. Это и было одной из причин его столь быстрого выздоровления.
Но Антония, зная, что, вернувшись в Англию, она сразу же потеряет его, хотела, пусть на немного, продлить их пребывание в Париже, даже ценой возможных бед и унижений.
Герцог отдыхал после сытного обеда, не имея ни малейшего представления о том, сколь трудно обеспечить ему необходимое питание, когда слуга объявил, что мистер Лабушер ждет герцогиню в гостиной.
Антония вышла к гостю. Тот, как всегда, поцеловал ей руку и посмотрел на нее так, что от его взгляда она почувствовала себя неловко.
— Вы кажетесь мне немного утомленной, леди Антония, — заметил Генри с беспокойством. — Вы по-прежнему ухаживаете по ночам за вашим беспокойным пациентом?
— Нет, конечно же, нет, — смущенно отведя взгляд, ответила она. — Я сплю, а у моего мужа имеется колокольчик на тот случай, если ему что-то нужно. Он не будил меня уже несколько ночей кряду.
— Меня вам не обмануть, вы спите плохо, подсознательно прислушиваясь, не позовет ли он вас, — с пониманием кивая головой, сказал Лэбби.
Антония улыбнулась.
— Вы не должны тревожиться обо мне. Мой муж решил поскорее вернуться на родину.
— Вчера он говорил мне об этом, — сказал Генри. — Но сделать это будет непросто.
— Он хочет завтра пойти в британское посольство, чтобы обсудить с лордом Лайоном все проблемы, связанные с нашим отъездом.
— Этого он сделать не сможет, — ответил Лэбби, — поскольку посол вместе со всеми сотрудниками дипломатического корпуса покинул сегодня Париж.
— Нет, этого быть не может! — воскликнула ошеломленная новостью Антония.
— Может, поскольку уже произошло, — взволнованно заметил Лэбби. — Как только мне сказали об этом, я, думая о вас, заскочил в посольство по пути сюда. Слухи подтвердились, посол выехал в Лондон.
Антония слушала затаив дыхание. Меж тем Лэбби продолжал:
— Ни одного официального лица не осталось в британском посольстве. Мне об этом сообщил консьерж, чьи обязанности, как я понял, состоят в том, чтобы пожимать плечами и на все расспросы отвечать, подобно попугаю: «Я не могу давать никакой информации».
— Я не слышала, чтобы когда-либо случалось нечто подобное! — в негодовании воскликнула Антония. — Я всегда думала, что британский посол должен оставаться на месте, пока хоть одному англичанину угрожает опасность.
— Англичан в Париже около четырех тысяч, — сказал журналист, приводя Антонию в полное недоумение.
— Разве такое возможно, разве возможно?… — в испуге повторяла она и вдруг решительно заявила:
— Если уехал посол, то и нам нужно поскорее уезжать отсюда. Поезда еще ходят? — спросила она, нервно теребя подол платья.
— Скорее всего вам не удастся воспользоваться поездом, даже если они еще ходят, — с грустью глядя на Антонию, ответил Лабушер.
Он опустил глаза, и Антония поняла, что Генри не все ей сказал.
— Скажите правду, — потребовала она, — ничего от меня не скрывайте.
— Я только что узнал, что поезд, отошедший от Северного вокзала, был захвачен прусскими кавалеристами в Сенлисе, а это, как вы знаете, всего двадцать семь миль к северу от Парижа.
Антония от изумления открыла рот, но не произнесла ни слова, а Лабушер добавил:
