— Догадлив, как дьявол, — смеется Америго. — Да, все так и было. Тадеуш перехватил Монро, когда тот был в аэропорту. Мне не хотелось рисковать своими вампирами, чтобы доставить отраву для других глав кланов. И он на эту роль подошел идеально. Я использовал внушение, поэтому не боялся, что он совершит какую-то глупость или проболтается. И все прошло на ура.
— Что значит — использовал внушение? — недоумеваю я. — Разве нам можно что-то внушить?
Америго торжествующе улыбается. Поднимается на ноги, окидывает меня победным взглядом.
— Наука не стоит на месте. Один укол волшебного препарата — и тебя можно убедить в чем угодно, впарить любую правду. А когда действие вещества закончится, ты ничего не вспомнишь. Следовательно, ни с кем не сможешь поделиться информацией. Очень удобно! Переходи на нашу сторону, у нас много прикольных штук. Например, прививка которая позволяет вампиру, не достигшему девятисотлетнего возраста разгуливать при дневном свете. Не хочешь такую для своего сына? — хвастается Америго. Что-то он подозрительно откровенен со мной. С чего бы вдруг?
— Обойдемся как-нибудь, — говорю я. Мне все труднее понять, что у него на уме.
По лестнице сбегает Айлин. Пальто расстегнуто, волосы распущены и мягкими прядями падают ей на грудь. На щеках нездоровый румянец.
— Убирайся, — обращаясь к Америго, требует она. Вытаскивает из-за спины ружье и наставляет его на незваного гостя. — Сейчас же. Я не хочу видеть тебя на своей территории.
— Айлин, не делай глупостей, — прошу ее я. — Он уже уходит.
Дуло упирается брату в грудь, но тот не обращает на это никакого внимания. Прищурившись, не сводит глаз с разгневанной девушки. Не пытается ее остановить или защититься. Ему достаточно сказать два слова, и она тут же отдаст ему оружие. Но он молчит.
— Правда? — Айлин опускает дуло и нажимает на спусковой крючок. Звучит выстрел. Пуля пробивает Америго колено. Он едва не падает, теряя равновесие. Но, ухватившись за ножку торшера, все-таки удерживается на ногах. На паркете тут же образуется лужа крови.
— Прекрати немедленно, — говорю я и хочу отобрать у нее ружье. Но брат останавливает меня.
— Не мешай ей, путь выразит свои чувства. Не хочу, чтобы в будущем нам мешали недомолвки, — спокойно говорит он, чем окончательно заставляет Айлин потерять голову.
— Надо же, какое благородство! — с яростью произносит она. И простреливает ему второе колено. — Это чтобы ты сразу понял, что у нас нет никакого будущего.
Америго падает. Прижимается спиной к дивану, зажимает раны руками, но не издает ни звука. Мне все это не по душе. Но что-то подсказывает, что этим двоим лучше не мешать. Они сами должны между собой разобраться. Все, что я сейчас могу сделать — это отойти в сторону. Похоже, брат чувствует себя виноватым перед ней, иначе бы он не позволил девчонке устроить это шоу.
— Ну, давай, закончи начатое, — поднимая руки над головой, театрально сдается ей на милость Америго. Несмотря на пафос, с которым он это делает, его глаза остаются серьезными.
Айлин лихо передергивает затвор. Судя по тому, с какой уверенностью она держит ружье, как легко с ним обращается, у нее богатый опыт. А моя подопечная полна сюрпризов. Что еще мне предстоит узнать о ней? Один за другим звучат еще три выстрела. Последний пробивает Амриго грудную клетку, попадая в сердце. Из его рта стекает тонкая струйка крови. Голова заваливается набок. По телу пробегает судорога и через мгновение он затихает. Мой брат мертв. Айлин роняет на пол ружье и, зажав рот рукой, убегает на кухню.
Глава17
Поднимаю оружие и тщательно стираю с него отпечатки. Соображаю, куда спрятать тело. Не дай Бог сейчас нагрянет полиция и увидит весь этот бардак. Им же не объяснить, что через пару-тройку часов труп придет в себя и будет вполне неплохо жить дальше. А полицейские, чаще чем люди других профессий, не поддаются внушению. Проверено многолетним опытом, и от того совсем не хочется испытывать удачу. Слышу, как Айлин рвет. Бешеный выброс адреналина часто приводит к таким результатам. Захожу на кухню. Девушка стоит, упершись руками в края раковины. Голова низко опущена, лицо скрыто волосами.
— Зачем ты устроила весь этот цирк? — спрашиваю я, подходя к ней. — Америго, конечно, вел себя по-свински, но расстрела не заслужил.
— Он пытал тебя. Из-за него ты умираешь. Он заклеймил меня, словно я какое-то животное… По-твоему, этого мало? Почему ты защищаешь его? — растеряно произносит она.
Айлин включает воду и начинает умываться. Долго трет ладошками щеки и лоб. Припадает к струе губами, делает несколько глотков. Она все еще в смятенье от собственного поступка. Заглядываю в шкафчики в поисках бутылки вина. Где-то я видел ее вчера ночью. А, вот и она. Быстро открываю ее, достаю с полки стакан и наполняю его до краев. Протягиваю его своей воспитаннице. Она робко берет его в руки. Осторожно пригубив, морщится.
— Пей, — говорю я, усаживая ее на стул. — Тебе это сейчас необходимо.
Айлин послушно осушает стакан и ставит его на стол. Ее все еще колотит, но взгляд становится адекватным.
— Сердишься на меня из-за брата? — робко спрашивает она.
— Нет, не сержусь, — отвечаю я. — Но больше так не делай. Сейчас будешь мне помогать.
Айлин с готовностью кивает. Стаскиваю с обеденного стола скатерть и раздвигаю его. Иду в гостиную и приношу оттуда безжизненное тело Америго. Укладываю на стол. На всякий случай привязываю веревками. Не будь здесь поблизости человека, мне не было бы нужды этого делать. Но я не хочу, чтобы, придя в себя и изнемогая от жажды, он убил кого-нибудь. Достаю саквояж Дэшэна. Роюсь в нем в поисках подходящих инструментов. По идее, надо было бы позвать китайца, но мне жаль дергать его по такой ерунде.
— Сними с него одежду, — обращаясь к Айлин, прошу я и киваю в сторону брата. — Можешь не церемониться, он ничего не чувствует.
Она какое-то время ходит вокруг него кругами, потом начинает осторожно приподнимать ткань его футболки. Тихо охает увидев следы от ожогов.
— Его словно крокодилы пережевали… — с ужасом шепчет девушка и оборачивается ко мне.
— Нет. Это следы от огня. Туника молесте, — коротко поясняю я, вспоминая каждое мгновение этой пытки. — Ты так удивляешься, словно впервые их видишь.
— Так и есть. Туника молесте… Что это? — интересуется она, наливая в тазик воды и опуская туда кусок бинта.
— Нерон любил устраивать «праздники боли». Разыгрывалась небольшая театральна сценка, роль в которой исполнял преступник, приговоренный к смерти. В один из моментов его туника, пропитанная особой жидкостью, поджигалась, и человек превращался в живой факел. Публику это очень забавляло.
— Господи, какой кошмар… — во взгляде Айлин проскальзывает отвращение. — Но постой…Он же вампир. Как так?
— То, что было смертной казнью для человека, превратилось в одну из болезненных пыток для нашего вида, — спокойно объясняю я. — Конечно, она могла закончится гибелью, но чаще всего все обходилось. Восстановление потом было длительным, но куда спешить, когда ты вечен?
