Раздается звонок в дверь, и Дина бежит открывать. В гостиную быстрыми шагами входит Фабрисио. Сбрасывает с себя пальто и склоняется над раненым. Осматривает след от стрел, ставшими от яда фиолетовыми. Обнюхивает их. Открывает свою сумку, достает оттуда салфетку и взяв двумя пальцами стрелу, проводит по ней. На белой ткани остаются сиреневые разводы.
— Точно аконит, — бормочет он и смотрит на меня. — Я очень надеялся, что ты ошибся. Но увы. И мне нечем тебя порадовать. Противоядия все еще нет. Я могу ему только помочь, ускорив смерть, чтобы не было сильных мук.
— Нет, — качаю головой я. — Пусть уйдет сам.
Монти ничего не отвечает. Он с грустью смотрит на Америго, сердце которого бьется все реже и тише. Он перестает дрожать. Мышцы расслабляются. Под глазами выступает чернота. Дыхания почти не слышно. Кай заканчивает голосить и в гостиной повисает тишина.
— Вот и все, — произношу я, не узнавая собственного голоса. Закрываю ему глаза и поднимаюсь на ноги. Монти с недоверием берет Америго за запястье, ища пульс.
— Такая смерть не типична для аконита, — бормочет он, продолжая осматривать моего брата. — Что-то здесь не так.
Ко мне подходит Дина и кладет мне руку на плечо. Накрываю ее пальцы своими. Я еще не до конца осознаю, не полностью могу понять, что все закончилось. Брата больше нет. Нужно будет поехать в крематорий к Элиоту. И позвонить Астрид. Оборачиваюсь. Монти все еще колдует над телом Америго, лицо которого начало чернеть.
Беру саквояж Дэшэна и спускаюсь в подвал. Кай лежит без сознания. Пользуясь этим вытаскаю из него пули. Все, кроме тех, что застряли в коленных чашечках. Киллер медленно открывает глаза. Смотрит на меня с презрением, губы кривятся в ухмылке. Наставляю на него револьвер и забытая скромность мгновенно возвращается к нему.
— Повторю свой вопрос. Кто тебя нанял? — ровным голосом спрашиваю я. Парень молчит. — Кай, у меня плохое настроение. Только что умер мой брат. Моя боль огромна. И мне очень хочется разделить ее с тем, кто стал ее причиной.
— От меня ты ничего не узнаешь, — решительно говорит Кай и приподнимается на локтях. Зря, зря он испытывает мое терпение, я ведь сказал ему правду. Ярость рвется наружу, и я не хочу сдерживать. Заставляю его подняться. Он не может стоять, и заезжаю ему кулаков в челюсть, придерживая его за плечо. Мне хочется слышать, как хрустят, ломаясь его кости. Как он просит пощады. Ярость полностью захлестывает меня, и я не собираюсь ей противиться. Я сдаюсь ей, проживая ее каждой клеткой своего тела.
Когда я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, Кай похож на отбивную. Лицо посинело, губы разбиты. Одно из сломанных ребер выпирает наружу. Он тихо сипит что-то себе под нос.
— Кто тебя нанял, ублюдок? — повторяю я, доставая оружие и наводя его на сердце.
— Женщина, — едва слышно произносит Кай.
— Имя у нее есть? — приближая дуло пистолета к его коже, продолжаю допрос я.
— Она не представилась, — с трудом ворочая языком отвечает Кай. — У нее был русский акцент…
А вот это уже интересно. Кто же из русских так сильно ненавидит меня?
— Как она выглядела? — настораживаюсь я.
— Карие глаза, шатенка, — Кай заходится в кашле и тихо стонет. — Не толстая, но и худышкой не назвать…
Он тяжело сглатывает и закрывает глаза. Похоже, ему уже все равно убью я его или нет. По его описанию мне приходит на ум только Ирма. Но почему так? Неужели ей не хватило бы ее магических способностей, чтобы отправить меня тот свет? Зачем ей понадобилось нанимать киллера? Не понимаю.
— О чем она говорила? Отвечай! Меня интересует все, даже самое нелепое! — требую я. Кай морщится, по его телу пробегает судорога.
— Сказала, что ты похитил девчонку и держишь ее заложницах… Я должен был убить сперва тебя, а потом твоего брата. Если случится наоборот, то я погибну. Такой был уговор, — задыхаясь, бормочет лысый и выключается. Пристрелить его что ли? Вряд ли я получу от него еще какие-то полезные сведенья. А отпускать нельзя. Раздается скрип и чьи-то торопливые шаги. По аромату духов сразу понимаю, что это Дина.
— Ты не поверишь, — взволнованно говорит она, переступая через окровавленное тело Кая. — Но твой брат очнулся! Монти бьется лбом об стол и молится! Ты должен это увидеть.
Бросаю взгляд на киллера. Черт с ним. Потом прикончу.
Америго плох, но он дышит. Он еще не может говорить, двигаться, взгляд беспомощный, но его сердце бьется. Я боюсь верить, что опасность позади. Вселенная, спасибо тебе! Благодарю! Мы относим его с Монти на второй этаж в мою спальню. Дина идет следом, неся в руках пакет с кровью.
— Поезжай в больницу, — открывая глаза шепчет Америго. — Позаботься об Айлин…
После признания Кая сам собираюсь сделать это. Реанимация не слишком надежное место. Туда при желании может проникнуть любой. А для ведьмы такого уровня как Ирма — это вообще трудности не составит.
Укладываем брата на кровать. Он тихо станет.
— Сейчас поеду, — заверяю его я и смотрю на Фабрисио. — Присмотришь за ним?
— А чего за ним присматривать? — пожимает плечами тот. — Кризис миновал, теперь жить будет. Сутки поломает и все. Меня больше интересует — как ему это удалось? Неужели ты подсуетился?
— Ну не на Божью же милость уповать? — пожимаю плечами я. Снимаю с себя испачканную в крови рубашку и подхожу к шкафу, чтобы достать свежую.
— Кстати, у меня для тебя новость, — говорит Монти, садясь возле постели на которой лежит мой брат. — Та нитка, что ты мне принес… Очень сложно по таким маленьким вещам что-то определить. Но тебе повезло. Или же кто-то захотел, чтобы тебе повезло, потому что я в такие случайности не верю. Короче, на ней следы ДНК принадлежащие либо Томасу Графу, либо Мелинде Кепмбелл. С этим уже ты должен разобраться сам.
— Спасибо, друг! — искренне говорю я. — Скажи мне такую вещь — каковы шансы у девушки с приобретенным пороком сердца пережить обращение?
— Крайне низкие, — подумав, говорит Монти. — Это как-то касается твоей семьи?
— Да. Мой сын хочет продолжить линию крови, — отвечаю я.
— Пусть позвонит мне. У меня есть свои фишки в этом процессе. Я ему помогу минимизировать опасность. Но стопроцентной гарантии не даю! Это все непредсказуемо. Здоровые-то люди не выдерживают, — вздыхает Фабрисио.
Дина с напряжением ловит каждое сказанное им слово. Не сомневаюсь, что ей сейчас тало страшно. Но ей никто не говорил, что это легко. Да и адаптация процесс не быстрый и болезненный. Но зная девушку, у меня нет сомнений в том, что она не струсит и пойдет до конца. Коротко прощаюсь со всеми и отправляюсь к Айлин.
В больнице мне сообщают, что состояние моей воспитанницы улучшилось и ее перевели в обычную палату. Что такое можно назвать только чудом, и ей очень повезло. У меня нет настроения слушать все эти восторженные речи, лишь молча киваю. Иногда невпопад, но меня это не волнует.
