Пусть, ему виднее, я не спорила.
Мы долго шли по каким-то коридорам и переходам, даже по крытому мосту… А потом — полукруглая широкая площадка, высокая каменная балюстрада. А за ней — пустота.
Ник подошел к краю первым, выглянул за край. Сейчас темно, и ничего не разглядеть. Я понимала только, что скала, на которой стоит замок, заканчивается, а дальше — обрыв.
— Наверно, лучше прийти днем, — сказал Ник. — Сейчас сложно понять.
Там была тьма. И словно рваные клочья тумана. Я ничего не могла разглядеть. Не видела горизонта вдали, не видела, как черное ночное небо переходит в землю. Граница стиралась. Только вон там, чуть выше, еще мерцают звезды, а там — уже нет…
Пропасть?
Самый край земли.
И вой ветра. Такой нереальный, потусторонний гул… или у меня уже разыгралось воображение? Нужно действительно прийти днем…
Из этой бездны лезут твари? Очень надеюсь, что не сейчас.
А Патрик — прыгнул туда? Я даже представила, как человек залезает на балюстраду. Стоит, раскинув руки… и падает вниз.
— Он прыгнул отсюда?
— Нет, — Ник покачал головой. — Там, в стороне, — он махнул рукой, — есть широкая площадка, без всяких ограждений… и хоть с разбега…
У меня сердце замирало и подгибались коленки, когда пытаться представить. Или это от холода? Да, коленки вообще мерзли, я в шелковом платье и сапогах на босу ногу.
Ник — вообще в футболке. Он стоял, опираясь обеими руками о балюстраду, и смотрел вниз.
— Как твоя рука? — спросила я.
— Что? — он не понял.
— Правая рука.
Он посмотрел… поднял, повернул перед собой ладонью вверх, немного сжал, разжал пальцы. Пальцы двигались немного неуклюже, чуть подрагивая, но все же.
— Я вчера долго таскал тебя на руках, — сказал он. — В тебе действительно много силы, Алекс прав… и это помогло. Знаешь, первым делом всегда затягиваются раны, лечатся всякие… ну, физические недостатки.
Ник разглядывал руку с легкой долей сомнения, чуть закусив губу.
— Первым делом? А потом?
— Потом просто прибавляется сил, — он ухмыльнулся. — Ты не бойся, это действительно взаимный процесс, и тебе ничего не грозит. Я не забираю у тебя силы. Единственное, чего стоит бояться, — он чуть улыбнулся, — ты станешь слишком сильно мне доверять. И я начну тебе нравиться.
— Это плохо? — я попыталась улыбнуться в ответ.
Ник засмеялся. Впервые, наверно, так легко и открыто. Только руки спрятал за спину, очевидно, чтобы больше не было соблазна трогать меня.
— Не знаю, — пожал плечами. — Но и ты мне тоже. От этого уже никуда не деться.
Он улыбался чуть смущенно, но все же весело.
Только видно было, как зубы у него сводит от холода.
Нечеловек, тоже мне.
15. Восьмая невеста
Ник проводил меня до двери комнаты.
Что-то неуловимо изменилось в нем. Глаза. Что-то изменилось в глазах… Он был готов сражаться. Почти готов.
Мы шли по длинным переходам, и Ник рассказывал мне про замок, про своих далеких предков, чьи портреты висели на стенах, про драконов, родовую магию… Это было так волшебно, нереально. И в то же время — все это было здесь.
О своем детстве, о Патрике.
Их привозили сюда на лето.
Зимой здесь опасно, тем более, для детей. И мать увозила в Ириготу, к дедушке с бабушкой. Они жили там всю зиму, а весной возвращались в замок к отцу. И мать тоже, вместе с ними. Нет, в ней почти не было силы, только самая капля, и полноправной хозяйкой Пика она не была. Она не слышала Сердце, не могла усмирять бурю. Но отец все равно любил ее. Даже притом, что зимой здесь были другие женщины, каждый год — новая.
Это сложно объяснить, и понять еще сложнее.
— Все это не имеет отношения к любви, — говорил Ник, и лицо его становилось напряженным, даже суровым. — То, что у нас с тобой… это скорее деловое соглашение, скрепленное магией. Привязанность, основанная на магии, быстро проходит. Ты должна понимать, Женя. Ты можешь испытывать радость, влечение, влюбленность рядом со мной. Но это иллюзия. Чем больше мы разговариваем, смотрим друг на друга, прикасаемся друг к другу, тем эта иллюзия сильнее. Но со временем все проходит, и не то что прикосновения, даже поцелуи не способны вернуть чувства, и на смену радости приходит раздражение.
— И вместо того, чтобы молодеть, ты начинаешь стареть?
Ник усмехнулся.
— Нет, в обратную сторону не работает. Просто магия перестает действовать.
Он шел рядом, на «безопасном» расстоянии, сунув руки в карманы…
— Ты боишься лишних иллюзий? — спросила я.
Он чуть вздрогнул, почти смутился.
— Нет, я не боюсь, я…
И все же, что-то задевало его чувства.
Он взрослый мужчина, и уж наверняка, пугают его не прикосновения к девушке сами по себе. Это только у меня ничего не было, а у него… Что я о нем знаю?
— Ты словно избегаешь меня, даже сейчас, — сказала я. — Алекс не упускает случая подать мне руку, помогая выйти из машины, дотронуться, даже поцеловать в щечку, говоря: «ах, какое платье, ты красавица!» Ничего такого, но… как я поняла, это помогает сохранить ему молодость?
Ник подобрался.
— Да, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я вел себя так же, как Алекс?
Это было почти смешно.
— Нет, — сказала я. — Я хочу понять, вдруг мне тоже стоит шарахаться в сторону, и в этом есть какой-то подвох?
Ник нахмурился еще больше, потом вдруг фыркнул, вытащил из кармана и протянул мне руку. Я чувствовала, как ему пришлось сделать усилие над собой. Но он сделал это.
— Нет здесь никакого подвоха. Это мои личные тараканы, не бери в голову.
Еще немного я колебалась, это так странно… но тогда он взял меня за руку сам. У него была теплая, немного жесткая ладонь, огромная, мои пальцы тонули в ней.
— Не бойся, — сказал он. Немного напряженно.
— У тебя даже пальцы на правой руке начали двигаться, — сказала я. — Мне казалось, никто не станет упускать такого простого способа вылечить парализованную руку…
Он чуть дернулся, почти болезненно. Мне казалось даже, он пытается сбежать.
— Я слишком настойчиво лезу, да? — сказала я.
— Нет, — он покачал головой. — Я понимаю, для тебя и так хватает непонятного, а тут я еще… Но я не могу этого объяснить. В смысле, даже сам себе толком не могу. Для Алекса все иначе, ничего не значит. Он пообнимал одну девушку, потом пошлел пообнимал другую. Легко и без всяких обязательств, и все довольны в итоге, и он и девушка получили свое. У меня так не выходит. Когда это восьмой раз подряд, и понимаешь…
