Она выскакивает к нему. На ней простое дорожное платье, бриджи под ним, сапоги. Она готова.
Он ждет у двери.
— Идем, принцесса.
Протягивает ей руку. Но взять его за руку Оливия не решается. Просто идет рядом.
А он не настаивает.
И он пришел за ней сам. Даже притом, что слугами во дворце он командует уверенно, словно у себя дома. Но не прислал кого-то за ней, не велел выходить. Даже не требовать пришел, а спросить — готова ли она.
И вот так просто идет рядом.
— Боишься? — говорит Сигваль.
— Да.
Тот самый момент, когда жизнь бесповоротно меняется, по-старому уже не будет никогда, что бы там ни случилось.
— Сможешь за сегодня проехать верхом часов шесть? До Ройны, где наш лагерь, я хочу сегодня ночевать там и обсудить кое-что с людьми.
Шесть часов верхом, и это не просто прогулка, они поедут быстро, иначе до Ройны и к вечеру не успеть.
— Я постараюсь.
— Если устанешь, говори сразу. Лучше остановиться и отдохнуть, чем держаться из последних сил, а завтра вообще не встать. Нам долго ехать.
— Хорошо.
Она постарается. Она привыкла к долгим поездкам, ничего страшного. Конечно, не таким, но… все будет хорошо.
— Тебе приготовили сказочно красивую лошадь, — говорит он, — белую, в яблоках, с лентами в волосах.
— Да, Снежинка, — Оливия улыбается. — Я всегда езжу на ней, у нас любовь.
И Сигваль улыбается в ответ.
— Она с характером! Пыталась меня покусать.
— О-о! Она может.
— Но мы подружились. Я ей морковки принес. Надо же как-то налаживать контакты, хотя бы с лошади начать.
Мальчишка. Довольный такой.
— И не надейся, — говорит Оливия. — Она съела твое угощение, но это не значит, что начала думать о тебе лучше. Осторожней с ней.
— Я ее погладил!
Просто болтовня. И даже так естественно, что они на «ты», без всяких условностей.
И даже почти не страшно.
Вот только во дворе ждет толпа. Их вышли провожать, смотреть, как принц Сигваль увезет свой трофей.
Оливия чувствует их взгляды, и становится не по себе. Совсем нехорошо становится. Сигваль выбрал ее, отвергнув сестру. Так что за дела у нее с остайнским принцем? «Остайнская шлюха, — даже слышит она чей-то голос. — Продалась им!» И Сигваль как-то неуловимо делает шаг в сторону, и теперь идет между ней и теми людьми, закрывая собой.
— Не слушай, — говорит шепотом. — Смотри только вперед.
Так хочется взять его за руку. Но сейчас не стоит… Не здесь.
Она прячется за этого человека от своих.
Лошади уже готовы, его люди ждут.
— Будешь прощаться? — тихо спрашивает Сигваль.
Оливия качает головой. Нет. Она уже попрощалась со всем, сказала все, что хотела сказать. Хватит.
Тогда он подводит Оливию к лошади, подсаживает, помогая залезть в седло.
— Ублюдок! — сквозь зубы шипит Каролине.
У нее белое лицо и глаза красные от слез. Кажется, она готова убивать.
Сигваль делает вид, что не слышит ее.
— Счастливого пути, ваше высочество, — почти через силу говорит отец.
— Расчетливая сука! — это Каролине Оливии. — Я ненавижу тебя!
Сигваль поворачивается и очень выразительно смотрит ей в глаза. Предупреждая. Он ведь обещал «выебать прямо во дворе», если Каролине не будет держать язык за зубами, но она слишком зла и слишком ненавидит, чтобы внять.
Мария стоит тихо и неподвижно, неприятности ей не нужны.
— Надеюсь, недоразумений не будет, — говорит Сигваль отцу, вскакивает в седло. — Уберите ее.
— Да, ваше высочество.
И пытается увести старшую дочь, взяв за локоть. Но Каролине не хочет, упирается.
— Едем, — тихо командует Сигваль.
Они трогаются. Копыта стучат по брусчатке.
— Ведьма! — кричит Каролине им вслед. — Как ты сделала это? Почему он выбрал тебя? — и еще, громко всхлипывая. — Ты сдохнешь!
Сигваль останавливается. Оливия видит, какое у него напряженное лицо, он пытается решить. Еще немного и… Он ведь не сделает этого? Нет!
Отец уже силой тащит ее прочь.
— Ты обещал жениться на мне! — орет Каролине. — Ты не держишь свои обещания?!
Сигваль глухо и страшно рычит.
— Я обещал еще кое-что! — говорит громко.
Спрыгивает. И идет к ней. Таким широким размашистым шагом.
И вот тут, наконец, до Каролине доходит.
С визгом она вырывается из рук отца и бросается прочь. К дверям. Она бежит, рыдая.
Сигваль идет за ней. Кажется, он не торопится. Но так неумолимо. Стремительно.
— Нет! — кричит Каролине. — Ты не посмеешь!
Поздно.
Она еще успевает влететь за дверь и даже захлопнуть, но вот запереть — уже нет. Пытается, но… Сигваль успевает навалиться на дверь плечом.
Хватает ее, вытаскивает за волосы во двор. Не церемонясь.
Потом так же, не церемонясь, прижимает ее к стене и задирает юбку. Каролине кричит, вырывается. Так страшно кричит. Он насилует ее. Прямо здесь… И плевать на все.
Смотреть на это Оливия уже не может.
Даже пытается в ужасе зажать уши ладонями, не слышать… Сердце разрывается.
Как бы там ни было — Каролине ее сестра. Только не так.
Сложно сказать, сколько это длится. Все вокруг замирает. Словно время останавливается. Все смотрят. В оцепенении. Невозможно поверить. У Оливии темнеет в глазах.
Это чудовищно.
И все же — быстро. Ровно столько, сколько нужно, чтобы обозначить выполнение обещания, и не более того. Он сделал это.
И отпускает.
Каролине падает.
Он поправляет одежду, поворачивается.
Каролине рыдает, захлебываясь.
— Убейте его! — судорожно выдыхает король.
Гвардейцы хватаются за оружие.
Но…
Сигваль медленно кладет ладонь на рукоять меча.
— Не стоит, — тихо, но очень внятно говорит он. И эти слова отдаются громом в ушах.
Гвардейцы замирают.
Если они решат выполнить приказ — Сигваль умрет. Как бы мастерски он не дрался, но он не справится. И даже те трое, что с ним — не справятся тоже. Их слишком мало.
Но убить Сигваля… это снова война.
