«Я слишком хорошо тебя знаю, — говорит Леннарт. — Знаю, в какие игры вы с Сигвалем играете, как бегаете за девочками и тащите в постель по очереди. Но сейчас это зашло слишком далеко».
«Да, бля, — говорит Юн. — Ничего не было!»
«Не подходи к ней». Жестко и страшно. «Пока Сигваль не вернется — не подходи».
Они еще пытаются что-то выяснять. Долго, но уже тише и чуть дальше отходят.
У Оливии сердце колотится.
Это неправда!
Как же можно так? Как можно говорить такое?
Что за выдумки? Это не случайно, и нужно ждать беды.
Даже при том, что Сигваль, Оливия уверена, поверит ей и поверит Юну. Он разберется. Но сейчас дело не в Сигвале. Сейчас, скорее всего, дело в том, что Юна пытаются убрать подальше, пробив брешь в ее защите. А потом… Им нужна не она, на самом деле, им нужен Сигваль. Она — лишь средство достижения цели.
Там, на улице, они что-то решают, Юн заходит. Этот Леннарт не слишком настаивает, видимо, тоже сомневается.
Юн смотрит на нее… Чуть смущенно. Все эти истории…
— Вы ведь слышали, Оливия? — говорит он. Хмуро.
Она кивает.
Что тут сказать?
Они оба знают, как было на самом деле.
— Не бойтесь, — говорит он. — Сиг приедет и разберется. Я буду сидеть снаружи, рядом. Все хорошо.
— Спасибо вам, — тихо говорит она.
— За что?
Сложный вопрос.
— Думаю, дело вовсе не в нас с вами, — говорит Оливия. — Это игры против Сигваля.
— Думаю, да, — соглашается Юн.
Он берет теплый плащ, потом, подумав, еще лютню, и выходит на улицу. Сидит там, совсем рядом. Оливия слышит, как едва ли не до ночи перебирает струны…
Так одиноко…
* * *
— Нет! — голос Юна снаружи. Раннее утро. — Вы не войдете!
Оливия подскакивает, пытается быстро одеться — на всякий случай.
Что там снова?
— Приказ принца Сигваля! — объявляет незнакомый настойчивый голос. — Принц приказал привести его жену к нему в Лурж!
— Нет, — говорит Юн. — Принцесса Оливия никуда не поедет. У меня приказ охранять ее здесь, и никого не подпускать. И отменить это может только личный приказ принца.
— Вы намерены ослушаться приказа?
— Я намерен ему подчиниться.
— Вот бумага, сэр Юнас! Вы не верите мне? Не верите печати?
— Дайте сюда, — говорит Юн. Какое-то движение там, и звук рвущейся бумаги. — Вот что я думаю, по этому поводу. Годится, разве что, подтереть задницу!
— Что вы себе позволяете!
— Юн! Хватит! — это голос Леннарта, Оливия стала узнавать. — Я читал это. Действительно его приказ, его печать, его почерк. Что ты творишь?
— Я не верю, — говорит Юн. — Никуда Оливия не поедет. Я не позволю.
— И как же вы собираетесь помешать?
— Как минимум — силой, — говорит Юн. Он намерен драться. Всерьез.
— Юн, не дури!
— Это он боится, что принцу станет известно, как он трахает тут его жену! — незнакомый голос. И гадкий смешок, один, потом подхватывают…
Очень хочется выглянуть и посмотреть на них, им в глаза… Но Оливия не станет этого делать. Если Юн не доверяет — она скорее прислушается к Юну, чем…
— С дороги! — голос того, первого, с приказом. — Если вы не подчиняетесь приказам, я вынужден убить вас.
Звон стали, слышно, как меч выходит из ножен.
Сколько людей у этого человека? Сколько людей у Юна? Тех, что без сомнений встанет с ним на защиту.
— Вы преследуете личные цели, сэр Юнас. Не подчиняетесь приказам принца.
Звон…
— Нет! Леннарт, не верь ему! — почти кричит Юн, очевидно, сила не на его стороне и это последний шанс. — Сиг спустит с тебя шкуру, когда вернется. Он бы никогда не прислал… этого за женой! Он приехал бы сам, здесь за день можно управиться. Он прислал бы Эсхейда! Он прислал бы Бьорна, Ульвара, но не этого! Кого-то, кому я бы мог доверять.
— Ты — доверять?..
— Да! Кому мог бы доверять именно я! Все эти бумажки ничего не значат. Им нужна принцесса, чтобы потом надавить на него. Ты не понимаешь. Ради ее безопасности, он хоть на плаху добровольно! Не делай этого.
Отчаянно сжимается сердце.
Оливия ждет… какое-то время там только тишина.
— Пойдем, поговорим, — наконец, требует Леннарт.
— Я останусь тут, — сурово говорит Юн. — Я буду сидеть тут, пока Сиг не вернется.
Как верный пес.
— Сэр Томас, — говорит Леннарт, — идемте со мной. Нам нужно поговорить.
— Вы совершаете ошибку, сэр Леннарт.
— Разберемся, — хмуро говорит тот. — И не хватайтесь за оружие, это лишнее. У меня в подчинении весь лагерь.
Страшно. Если даже до такого дошло…
Оливия понимает, что ее начинает трясти.
Слышно, как там, на улице, Юн берет лютню, перебирает струны… успокаивая…
43. Мария, город в огне
Он напился.
Он сидит сейчас на перевернутой бочке, опираясь ладонями о колени, навалившись, чуть покачиваясь. В стороне, отвернувшись от всех. Только что он блевал в кустах, теперь, вроде, отпустило. Отвратительно.
Интересно, так пить — обычное дело для остайнского принца?
Еще недавно он казался нечеловечески, непробиваемо хладнокровным, равнодушным, словно бездушная железка. Даже когда убивал Каролине. Когда жег город.
Цена равнодушия?
Ублюдок.
Они в лагере деларского короля Генриха.
Да, ее тоже увезли из дома. Ее и маленького Питера. О, оказывается, у нее есть брат. Нет, Мария знала, но не видела никогда. Ему восемь лет, он смешной, лопоухий и кудрявый, неуклюжий, как щенок. У отца была любовница. Впрочем, у него их было много, как говорят, но сына родила только одна. И даже не усомнишься, парень похож на Хеймонда как две капли воды… только уши торчат…
Ее увезут в Остайн, в Биргир, она станет женой старшего сына герцога… Аскеля, кажется. Он вдвое старше ее. Он уже был женат, но его жена умерла при родах, вместе с ребенком… Ей так сказали. У него четыре младших брата… или пять? Если подумать, не самый плохой вариант. Королевой, как Оливия, ей не быть, но могло быть и хуже. С ней могли обойтись, как Каролине…
Питера увезут в Делар. Отец подписал все бумаги, признал Питера своим сыном, теперь у него есть права на трон. Не очень твердые, но, все же, права. И будущий наследник будет воспитываться королем Генрихом… а, вернее, королевой Эйдис, сестрой Сигваля. Других прямых наследников нет.
