Жениться снова и родить новых детей отцу не позволят.
Бейону уже поделили.
Отец пытался воспротивиться этому, хоть как-то. Но Сигваль приказал жечь город. Вынудил отца отдать приказ — чтобы армия не оказывала сопротивления. Сложно сопротивляться, когда войска Остайна и Делара уже заняли дворец.
Мария видела пламя, охватившее город, из окон. Едкий запах дыма до сих пор стоит в горле, мешая дышать. Дым разъедает глаза до слез. До отчаянья… Она запомнит Лурж таким — в огне. Поверженным. Раздавленным.
Впрочем, у принца своеобразное чувство справедливости.
Он позволил людям покинуть свои дома, забрать вещи. Говорят, мародерства почти не было, по крайней мере, со стороны его людей. Говорят, больше всего пострадали богатые купеческие кварталы. Просто дома знати — каменные, они плохо горят, а Сигваль жег без фанатизма. Показательный жест устрашения. Скучно жег, без азарта… Бедные кварталы на окраине не тронули вовсе — кому они нужны.
Говорят, принц сам выходил на улицы. От него до сих пор несет смолой и гарью. Тошнотворно. Он все делает сам. Сам судит, сам карает, своей рукой, не перекладывая на других.
Раньше Марии казалось — она понимает принца. Теперь, поглядев вот так, вблизи, без лишней шелухи… нет, не понимает. Не сходится.
Королева Эйдис подходит к нему. Так по-матерински треплет по волосам, прижимает его голову к себе… «мой мальчик».
— Иди спасть, Сиг, — слышно, как говорит она. — Ты трое суток не спал. Иди спать. Все закончилось.
Он шлет ее нахуй.
Но королева не обижается. Целует его в лоб.
— Принести тебе чего-нибудь?
Он качает головой. Пытается повернуться к ней, и едва не заваливается на бок. Эйдис что-то фыркает насмешливо. Он только отмахивается.
Невольно Марии приходит на ум — могла бы Каролине вот так подойти к ней самой, приласкать? Оливия? Оливия, наверно, могла бы, она всегда могла… но вряд ли стала бы. У них троих никогда не было теплых отношений. Мама любила Оливию больше всего… и Мария за это ее ненавидела. Все слишком сложно.
Что Мария делает здесь?
Пытается понять, что ее теперь ждет?
Что-то не дает ей покоя.
Он видит, как Сигваль, снова оставшись один, трет ладонями лицо… остервенело, устало… потом долго сидит так, почти уронив голову на руки, закрывшись, зажмурившись.
Потом, встряхивает головой, словно проснувшись, подняв глаза, видит ее.
Долго смотрит, словно не узнавая… не понимая.
Марии даже хочется сбежать. Но уже поздно.
Сигваль машет ей — «иди сюда». Сам пытается встать. Его шатает, зверски просто.
Встать удается попытки, наверно, с шестой.
Она… подходит. Что-то завораживает во всем этом.
Останавливается совсем рядом. Так близко, что чувствует тот запах гари, кислого вина и пота… Невольно морщит нос.
Сигваль изо всех сил старается собраться, стоять прямо, смотреть на нее. Даже, кое-как, пытается сделать шаг ей на встречу. Шаг ему удается. Второй — уже нет, он едва не падает.
— Принцесса, — хрипло говорит он, — завтра утром вы отправляетесь в дорогу. Ваш будущий муж ждет вас на границе, и дальше уже сам позаботится о вас.
Сигваль облизывает губы…
Зачем он говорит ей это? Зачем — сейчас?
— Благодарю вас, ваше высочество, — учтиво говорит она. На самом деле, хочется дать ему в морду. Ненависть так и кипит в ней. Ненависть и презрение. Все это из-за него.
Сигваль морщится.
— Вам понравится Биргир, — говорит он. — Там очень красиво, особенно зимой, так много снега, сосны кругом… огромные, зеленые под снегом… и горы… Я… я бывал там в детстве, моя мать родом оттуда… сестра Магнуса…
— Зачем вы говорите мне это? Разве у меня есть выбор?
— Выбор всегда есть, — говорит он. — У вас есть характер, Мария. Хотя опыта и ума вы еще набраться не успели… это, я думаю, вопрос времени. Вам надо повзрослеть. Но выбор есть всегда. Можно плыть по течению, или упрямо идти своей дорогой, чего бы это ни стоило. Вы не заложница и не пленница, вы будущая герцогиня Биргира. Этот брак не наказание для вас, скорее — награда для Аскеля. И вы…
— Вы пьяны! Что вы несете…
Ненависть кипит в ней, нет сил слушать… Какого черта он рассказывает все это ей?
— Да, — послушно соглашается он. — Пьян. Спьяну меня часто тянет на всякую… философскую муть. Простите. Я просто хотел пожелать вам удачи, Мария. Аскель неплохой человек. Возможно, временами резкий и вспыльчивый, упрямый. Но честный и прямой. У вас есть характер, вы с ним справитесь. Я надеюсь, вы будете счастливы.
Искренне. Он даже чуть улыбается ей. Желает ей счастья. После всего… Стоит перед ней, чуть пошатываясь.
И становится так обидно… почти до слез… и даже не сказать, в чем причина… Просто вдруг щиплет глаза, и ком в горле.
А следующим утром, совсем рано, собираясь в дорогу, Мария видит, как Сигваль купается в реке. Ныряет там, с разбегу. Выскакивает, отряхиваясь, словно мокрая собака, и бросается в воду снова. Раз за разом. От этого зрелища — пробирает озноб. Холодно, почти осень. Тучи. Даже дождь принимается моросить… Вода, наверно, ледяная…
Ему тоже пора в дорогу.
44. Ти, амазонка
Ти долго наблюдала, как он купается в реке. Кутаясь в плащ.
Даже смотреть холодно, зубы сводит. А он — то выскакивает на берег, прыгает, как мальчишка, то снова бросается в воду, ныряет, переплывает реку до другого берега, и назад. Сил у него невпроворот, тут же течение сильное… Упрямо, остервенело, пытаясь, очевидно, прийти в себя после вчерашнего. Да он и выпил-то вчера не так много, она видела, но развезло основательно. Просто за последние дни принц почти не спал и почти не ел, некогда было.
Удивительно, как Сигваль непохож на сестру. Эйдис — лед, он — пламя. Хотя, на первый взгляд все выглядит наоборот. Обманчиво.
Раньше Ти казалось, остайнский принц, одержавший столько побед, в страхе держащий врагов, должен быть суровей и резче… злее… Нет. То есть, снаружи, на первый взгляд — так и есть. И все же, большой кровью ему эта суровость дается. Он делает то, что должен. Но жечь поверженный город ему совсем не по душе.
Твердость… вот твердости — хоть отбавляй. За гранью…
Далеко не красавец, но стоит глянуть ему в глаза, и сразу, без всяких сомнений чувствуешь, от чего женщины гроздьями вешаются ему на шею.
На Ти, пожалуй, это тоже действует.
Подойти?
Она спускается вниз, к реке. Подходит.
Он плывет к берегу широкими мощными бросками. Выскакивает из воды, отряхивается. Мокрый, взъерошенный, синий весь, волосы на теле дыбом стоят от холода.
