— На войне нет безопасных мест, — говорит Сигваль. — Мой дядя наблюдал за битвой со стороны, ждал нужного момента, когда одинокая стрела проткнула его горло.
— Да, но это не повод…
— Не повод, — соглашается он.
— Страшно, — говорит Ти. — Мне страшно каждый раз.
— Мне тоже, — он улыбается.
* * *
Маленький домик у реки.
Сигваль заходит первый, его рука, почти инстинктивно, ложится на рукоять меча.
Осматривается…
— Здесь сыровато, я сейчас разожгу огонь. Располагайся. В подвале есть вино, сыр, копченое мясо. Принести чего-нибудь?
Когда за ними придут? Ти не может отделаться от этой мысли. Если честно, сейчас кажется, что и кусок в горло не полезет.
— Я не хочу, — говорит она.
— Да брось. Если нам придется сидеть тут до вечера, то я и рагу какое-нибудь сварю. Надо посм отреть, что есть.
— Ты сам? Сможешь?
— Ну, знаешь… иногда приходится ехать куда-то налегке, без всяких слуг. А жрать-то хочется.
Он говорит это так естественно.
И так же естественно разжигает огонь в очаге. Приносит окорок из подвала, головку сыра, нарезает ломтиками. Лепешки и зелень у них с собой.
Они сидят даже не за столом, а на полу, на теплых шкурах у огня, разложив еду на большом блюде.
Сигваль наливает вина. Для Ти целую кружку, себе немного.
Они сидят рядом, и Сигваль даже чуть обнимает ее за талию, пододвигая ближе к себе… и все равно, расслабиться невозможно. Ти слушает… Шум леса снаружи, шум реки, птицы поют… Сигваль рассказывает о своих походах, она даже почти не слушает, просто звук его голоса немного успокаивает. Ровный, спокойный… Он просто рассказывает, говорит так, что собеседник ему не нужен… специально для нее.
Ти даже кладет голову ему на плечо, потом на колени, вытягиваясь на полу, он гладит ее по волосам.
Потом Ти, как-то незаметно, между делом, берет немного сыра… вина…
Так хочется верить, что можно просто посидеть вот так, потом лечь спать, все так же, обнимая его… проснуться утром, поехать назад. И просто жить дальше. Вернуться домой. Что ничего не будет.
И день незаметно проходит…
* * *
— Отпустите ее!
Сигваля бросают на пол, заламывая руки.
— Отпустите ее! — кричит он, по лицу размазана кровь.
— В лицо его не бейте! Не бейте в лицо! — почти истерично орет мужик с золочеными крыльями на панцире, главный у них.
Ти крепко держат за волосы, мотая из стороны в сторону, видимо, пытаясь понять, как поступить.
Все слишком быстро.
Сигваль услышал их первый, едва уловимо вытянулся, замер. Ти лежала у него на коленях и почти заснула, под его размеренную болтовню… Его рука замерла на ее волосах.
— Тихо, — сказал шепотом, — идут.
Ти едва не подпрыгнула, но он уже крепко держал ее.
— Не дергайся. Тихо. Слушай…
Она слушает. Сначала ничего. Потом понимает — птицы затихли.
Веточка хрустнула…
Ей кажется, сердце стучит так громко, что его слышно даже на улице.
Их много. Когда они подходят, Ти понимает это. Окружают дом. Как минимум двое замирают у дверей.
— Нам остаться здесь или выйти? — спрашивает Ти шепотом.
— Ш-шш, — Сигваль качает головой.
На мгновение кажется — пахнет дымом. И еще — сейчас запрут и подожгут… и что тогда?
Но нет же! Тифрид не может так рисковать! Если его обвинять в убийстве принца…
Нет!
Сигваль слушает.
— Сейчас, приготовься, — говорит он.
И тихо поднимается сам, так бесшумно, словно кот, садится рядом с Ти, но с другой стороны, закрывая ее, между ней и людьми, которые сейчас ворвутся.
— Сейчас вскакиваем вместе. Держись за мной. Потом, если они не будут стрелять, то по моей команде в угол, и громко визжишь.
— Стрелять? А если будут?
— Держись за мной. Поняла? Сейчас…
Он сжимает ее руку.
И резко дергает вверх, поднимая, в тот же момент, когда распахивается незапертая дверь.
— Оружие на пол! — громкий голос со двора.
Маленькая комнатка заполняется людьми.
Нет, никто не стреляет.
А потом — все слишком быстро. Сигваль бросается вперед, она назад. Он дерется с кем-то, звон мечей, грохот…
Ти хватают за волосы, вытаскивают из угла.
«Не сопротивляться. Пусть видят только испуганную девочку, так проще». Пусть лучше недооценивают ее.
— Не трогайте ее! — Сигваль дергается было к ней, пропускает удар, и его бьют в лицо…
Все идет как надо.
Ради нее он готов сдаться. На все готов.
Нож у горла Ти. По щекам текут слезы.
Сигвалю скручивают руки, бросают на пол и бьют ногами. Недолго. Он нужен им живой и относительно целый на вид. Пока — живой. Пока все не подпишет. Потом его казнят… Нет, не успеют. Не должны успеть. Все уже готово. Сегодня по команде поднимут город, всех поднимут…
Страшно. Чертов придурок! Разве можно было так?
— Тащите их к лошадям! — командует мужик с золотыми крыльями.
54. Ти, покойницкая башня
— И вот тут подписывай.
Ему суют новый лист.
— «Признаю, что строил планы убийства Его Величества короля Северина, моего отца», — читает Сигваль. — Да нихера! У меня были другие планы.
— Подписывай, — Тифрид стоит над ним.
Нож у горла Ти. Ее держат в другом конце кабинета, у окна, так, и чтобы Сигваль не забывал ни на секунду. Чтобы не забывал совсем — на ее шее несколько отчетливых алых полос. Резали легко, хоть до крови, но не причиняя вреда… только несколько капелек… Чуть не отрезали ей ухо, но Сигваль быстро согласился на все.
Его самого пугать такими вещами бессмысленно. Самого — можно хоть на куски порезать, и не добиться ничего… Иногда кажется, он вообще не человек, так невозможно.
Его руки закованы в кандалы. Тяжелые, писать мешают. Сигваль уже опрокинул одну чернильницу, задев цепью. Но у Тифрида есть другая, про запас. И еще одно признание. Он подготовился.
Ноги, кстати, закованы тоже.
Сигваль подписывает последнее.
На рассвете его казнят. Это объявили сразу. Ему выжгут глаза, вырвут язык, после чего отрубят голову. Как крайне опасному изменнику. Это решение уже подписано королем. Суда еще не было, но решение уже есть.
