— Лес не пустит тебя назад. Убьет.
Голос Шельды напряженно звенел льдом.
— Да? Значит, если я тебя обману, то Лес меня накажет? Я правильно понял, Шельда?
— Пообещай.
— Шельда, не лезь ко мне в голову, убери ментальные нити. Они прорастают. Если я нужен тебе, как послушная тварь, то почему ты не сделала этого раньше?
— Пообещай мне, и я сделаю так, что ты сможешь ходить.
— Нет, — сказал он. — Пока не понимаю твоих игр, я ничего не стану тебе обещать. Хочешь, попробуй убить меня. Но заставить — ты не заставишь.
Шельда ушла тогда.
А он сидит.
Костыль — неплохая идея, между прочим.
Дом в деревне, а значит, должен быть какой-то сарай. И там… грабли, например. Обмотать зубья тряпкой, будет опора под плечо, подмышку. Подрезать черенок, если слишком длинный… Если не найдет грабли, то лопату, косу… крепкую палку с опорой под руку, придумать что-нибудь. Все лучше, чем табуретка. Вряд ли Шельде это понравится, но он попробует, все равно.
Но главное — попытаться нащупать силу. Если первые проблески есть, то есть и надежда. Хёд чувствует ее, где-то рядом. Пока ничего не сделать самому, даже палец, поцарапанный день назад, никак не заживает… это так непривычно. Но видеть свет силы он может. Попытаться…
Шаги. Быстрые, едва не вприпрыжку. Тьяден?
— Хёд! — весело кричит Тьяден издалека. — Ты уже на крыльцо вышел!
— Да, — говорит он. — Воздухом подышать.
— Холодно ведь, ты так замерзнешь. Может быть, в дом пойдем?
Подбегает и, кажется, даже, руку собирается протянуть, помочь Хёду подняться, но наверняка не скажешь. Рядом стоит.
— Подожди, — говорит Хёд. — Посиди немного со мной. Расскажи, а ведь какой-то сарай рядом есть? Такой, чтобы грабли лежали, лопаты и что-то такое? Чем здесь раньше огород копали?
* * *
К вечеру Хёд научился ходить с помощью старой швабры, найденной Тьяденом в сарае. Швабра оказалась крепкой, не шаталась у основания и вес Хёда держала хорошо, правда была чуть коротковатой, но это не страшно, все лучше, чем табуретка.
Шельда не слишком обрадовалась такой идее, но возражать не стала.
Молчала. Только осторожно пыталась прощупать его, Хёд чувствовал прикосновения магии. И с этой магией он пока ничего сделать не мог… это заставляло напрячься.
К вечеру пришел Эван.
— Добрый вечер, Шельда, — сказал он.
— Эван, заходи. Как ты сегодня?
— Намного лучше, спасибо, — в его голосе благодарность и едва скрываемое недоверие. Слишком быстро? Человек с пробитым легким, который вчера едва держался на ногах, сегодня прекрасно себя чувствует.
Даже по звуку шагов отчетливо слышно, что это так. Шаги ровнее, увереннее. И осторожнее. Он понимает?
Интересно, насколько сильна магия Шельды?
— Я рада, — говорит она. — Как вы устроились?
Эван тяжело и шумно вздыхает.
— Отлично, — почти резко говорит он.
И все же, нервы у него на пределе, еще немного, и сорвется. Хёд слушает.
— Садись, я посмотрю, как у тебя, — говорит Шельда.
Эван снимает куртку, ремень, оружие отстегивает, слышно, как кладет на лавку. И даже рубашку снимает сам. Садится. Шельда… повязку разматывает? Кровью сегодня почти не пахнет.
— Воспаление уже меньше, — говорит она. — Я сейчас промою и еще компресс сделаю. Травки тебе заварю.
Шаг в сторону. Какое-то движение… Хёд слышит, и резкой выдох.
— Подожди, — говорит Эван. Он хватает Шельду за руку? И в ответ, Хёд видит, как сила вспыхивает в Шельде огнем, готовясь ударить в ответ. Но пока она ждет.
Хёд тоже, на всякий случай, кладет руку на швабру. Отсюда до стола для него будет примерно семь шагов, и еще тонкая занавеска, отделяющая угол с кроватью, Шельда задвинула вечером. Сейчас Эван не видит его. Два шага до занавески, и пять дальше, отодвинуть нужно рывком влево.
— А если без компрессов? — говорит Эван. — Без всей этой дури. Это ведь магия?
— Отпусти, — говорит Шельда.
Тихо. Только сосредоточенное сопение.
Потом он отпускает.
Шельда делает шаг назад.
— Прости, — говорит Эван. — Я… Это не мое дело.
— Не твое, — соглашается она, жестко и холодно, совсем не так, как можно ожидать от юной девушки. — Если бы я не сделала это, сегодня вечером ты был бы уже мертв. Если не рана, то твои люди добили бы тебя.
Он вздыхает.
— Да, я знаю. Я вовсе… Я хотел сказать — не стоит притворяться… Я благодарен тебе.
Тихо. Долго тихо, и даже магия Шельды успокаивается, становится едва различимой.
— Сядь, — говорит она. — Промыть все равно нужно.
В Йорлинге не любят живой магии. А ведьм, таких как Шельда, если, конечно, могут дотянутся, жгут на костре. Храмовые ловчие есть. В Йорлинге предпочитают магию другого рода, ту, что проще контролировать. Как тот же адамак. Вчера Хёд не обратил внимания на камешек, но сегодня — вот он, синий светлячок. У Эвана камень — центр, а на его людях — клеймо, он может причинить боль, может даже убить их, потянув за нити. Да, эти связи очень ограничены в своем действии, но для людей, не имеющих силы — неплохое решение.
Эван садится и дальше уже только хмуро молчит.
Шельда идет за водой, ставит миску на стол… слышно плеск…
— Прости, — тихо говорит Эван.
Сияние силы… Хёд почти видит, как Шельда кладет руку Эвану на спину, и как магия перетекает, расходится волнами, залечивая рану окончательно. Адамак отзывается тусклым светом.
— Возможно, тебе не стоило делать этого, — говорит Эван. — Камень чувствует тебя. А значит, о тебе уже, скорее всего, знают в Альтане.
Эван сам не свободен. Его точно так же держат на поводке, и этот поводок куда прочнее…
— Здесь уже Лес, — говорит Шельда. — А в Лесу свои законы.
— Ты одна из них, да?
Она долго молчит… только плеск воды… капли…
— Нет. Я сама по себе.
Хорошо. Раз уж мы сегодня начистоту…
Хёд берет швабру, поднимается на ноги. Слышит, как Эван дергается, уловив звук.
— Как скоро Лес придет за вами? — говорит Хёд, делает шаг к столу.
Еще шаг, и он отдергивает занавеску. Слышит, как Эван вскакивает, кажется даже, за оружие хватается.
Потом… хмыкает удивленно. Непонимающе. Усмехается.
Да, Хёд отлично понимает, какое дикое представляет собой зрелище — слепой и хромой мужик со шваброй подмышкой. Голос только… Эван среагировал на голос, правильно среагировал, как на опасность. Не вопрос, а приказ, от старых привычек никуда не деться.
