— Нет. До сих пор хочу.
— Тогда убей, — Хёнрир пожимает плечами. — Думаю, у тебя получится. С твоим даром это совсем не сложно. Закопаешь где-нибудь на заднем дворе и скажешь, что сбежал. Тебе поверят. Мне ли тебя учить Шельда?
Она злится. Почти всхлипывает, поворачивается, уходит. Ей нечего ответить, она не может.
Злится — это хорошо. Возможно, если надавить и вывести ее из себя, то Шельда проболтается, эмоции возьмут верх. Хёнрир уверен, что она знает куда больше. И если все действительно так…
«Убей его, Иль! Убей эту тварь! Я ненавижу!»
Он ведь видел ее, это не показалось. Слышал ее голос. Пусть сквозь боль, сквозь кровь, заливающую глаза, но не его фантазия, это было на самом деле.
Чья-то месть.
Черные волосы треплет ветер…
Шельда?
Шельда приехала с Норагом в Фесгард двадцать лет назад, как жена. Вряд ли ей меньше сорока сейчас. Но, судя по всему, она выглядит как юная девушка. Что ж, Хёнрир знает, что Лес тянет силы, и пока Лес был слабее, лорды больших Домов жили куда дольше. Слышал, что если, имея силу, уехать далеко, чтобы Лес не мог достать, можно прожить вдвое, а то и втрое… От Леса не уйдешь, но так говорили…
А в Шельде силы не мало.
И ей есть, за что Хёнрира ненавидеть. Она желает ему смерти до сих пор. Он убил ее мужа, он сровнял с землей Фесгард. Он — тварь.
Но даже не это важно. «Иль». Кем бы она ни была, какой бы мести она ни желала, но она обращается к Лесу, как к человеку. Не Ильгар даже. Иль. Он человек для нее. Шельда потребовала мести, и Лес послушал ее.
Мог ли Хёнрир сам просить о чем-то Лес? Говорить с ним? Не на уровне магии, а просто говорить?
Твари в Фесгарде не тронули Шельду. Никаких тайных подземелий быть не может, это смешно. Лес почует живую кровь даже под землей, где угодно, и приведет тварей. Твари выломают любую дверь. В Фесгарде — Лес просто не тронут ее. Она своя.
Не мятежная девочка со светлым даром, которая смогла вырваться из-под власти Леса и сбежать. Своя.
Шельда готовит ужин на кухне. Скоро вечер, Тьяден вернется.
Режет что-то… Она взволнована, напряжена, Хёнрир чувствует это.
Он встает.
Подходит ближе. Подбитый железом сапог стучит по полу.
— Кто он тебе? — спрашивает тихо. — Ильгар. Брат?
Слышит, как Шельда вздрагивает, дергается, нож падает в ее руках.
— Что? — словно не веря, спрашивает она.
— Это ведь была ты, правда? — Хёнрир подходит ближе. — Последнее, что я видел: женщина с черными волосами, вся в слезах. Она ненавидела меня и желала смерти. Это ведь ты? Сразу после Фесгарда.
«Ты сделала это со мной?»
Шельда молчит. Но, вместе с тем, Хёнрир отчетливо чувствует магию, которая вспыхивает между ними. Барьер? Она боится его, пытается защищаться.
Значит, он прав?
Хёнрир вытаскивает из-за пояса топор, неуклюже наклоняется, стараясь не упасть, кладет на пол, выпрямляется, показывает руки. Он безоружен и не собирается нападать. Это смешно, на самом деле, даже с оружием против Шельды у него нет шансов. Против ее магии. Это так — показательный жест.
Но все, что он хочет — узнать правду.
— Я только хочу понять, Шельда, — говорит он. — Что мне делать?
Она молчит. Хёнрир слышит только ее напряженное дыхание, чувствует силу, которая клубком сворачивается в ней. Ударит сейчас?
— Я не спрашиваю — за что, — говорит он. — Это я отлично понимаю. Я тварь. Но только хочу понять: ты можешь говорить с Лесом?
— Ты хочешь, чтобы я попросила Лес вернуть тебе все назад? Хочешь вернуться?
— Нет, — Хёнрир фыркает. — Я как-нибудь обойдусь и сам. Дело не во мне, — он чуть сдвигает швабру, и один, небольшой шаг вперед, осторожно. — Но если ты действительно что-то знаешь, то, может быть есть способ остановить его? Бессмысленно убивать тварей, на место одной — придут сотни. Бессмысленно убивать меня. Ты отомстишь, но это ничего не изменит. Лес все так же будет желать крови, день за днем. И все так же захватывать новые земли. Но может быть, есть другой путь?
— Нет… — говорит Шельда почти испуганно.
— Почему? Кто он тебе?
Шельда всхлипывает.
— Тьют? — говорит Хёнрир.
Слышит, как она отступает на шаг, к столу, задевая… и что-то падает, катится по полу. Она всхлипывает снова.
— Он твой брат, — тихо говорит Хёнрир.
* * *
— Семьдесят, — говорит она. — Я прожила с Норагом без малого семьдесят лет.
Шельда сидит на табуретке и, кажется, плачет. Голос чуть дрожит.
Хёнрир стоит, прислонившись плечом к стене. Можно бы сесть, но стула он сейчас не найдет. А Шельда…
Она плачет.
Семьдесят лет назад она вылечила раненного йорлингского солдата… да так и осталась с ним. Бросила службу в храме, уехала из жаркой Барсы в Йорлинг, а потом и вовсе на самую границу с Лесом.
— Я не хотела, — говорит она. — Я думала забыть об этом навсегда. Весь ужас… Думала, можно сбежать от этого. Там, за морем, другая жизнь… но так вышло. Он солдат, и он должен был возвращаться, должен был ехать туда, куда его посылают. Долг слишком много значил для него, больше, чем личное счастье. Но я не могла отпустить его одного. Не могла потерять.
Столько лет…
Шельда знала, что это закончится, люди не живут вечно… так долго они не живут. Она давно уже выглядела как дочь рядом с ним, едва ли не внучка. Последнее время ему было неловко обнимать ее на людях, косо смотрели. Впрочем, в свои девяноста три — он оставался все еще высоким, крепким мужчиной, который все так же уверенно держал оружие в руках, который сражался на стенах наравне с молодыми. Он был рядом с ней. Но он человек, а люди не вечны…
За эти годы она так привыкла к нему, и теперь совсем не представляет, как жить без него.
— Я так ненавидела тебя, — говорит Шельда. — Ты убил человека, который был мне так дорог, которого я любила. Часть меня умерла вместе с ним. Сердце разорвалось на части. Я хотела твоей смерти. Хотела справедливости.
— Почему не убила?
Шельда долго молчит. Тихий шорох платья… мнет пальцами? Не может решиться?
— Сначала я была уверена, что ты умрешь, — говорит она. — Когда я оставила тебя там, в Красной Пади, ты едва дышал, истекал кровью, все кости переломаны едва ли не в кашу. Хёнрир, я была уверена, что выжить невозможно. У тебя больше не осталось силы, ты не мог… А добить тебя, значило бы дать быструю смерть…
Хёнрир улыбается.
— Добрая девочка, — говорит он.
— Ты убил моего мужа! Лучшего из всех людей, которого я знала… Я…
