Эван очень надеется — Хёнрир знает, что делает, пока план кажется слишком безумным.
Шельда дома… в безопасности. Если, конечно, можно найти безопасное место в деревне, рядом с которой бродят твари. Но если Шельда смогла спастись в Фесгарде, она сможет и здесь. Спастись с Тьяденом вдвоем… Сейчас Шельде не нужно быть рядом, видеть глазами и сражаться собственными руками. Она будет действовать магией. Она поможет им.
Они сидят внутри большого круга, насколько Эван смог это понять, если твари приблизятся, они заденут сигнальные нити. А в деревню щит не пропустит их. По крайней мере, не сразу.
Что ж…
Будем ждать.
— Ближе к рассвету, — говорит Хёнрир, — самое спокойное время. Тогда я немного посплю, дай мне часа три-четыре, если что-то увидишь — сразу буди. Потом можешь идти отдыхать сам, можешь домой, как хочешь. Потом приходи снова. Сложно сказать, сколько это продлится.
— И ты останешься один?
Хёнрир фыркает.
— Думаешь, когда дело дойдет до драки, ты как-то сможешь мне помочь? Сейчас мне нужны твои глаза, ты можешь среагировать быстрее, и быстрее понять, что происходит. Но когда твари будут здесь — это уже не будет имеет значения.
Эван до рези в глазах всматривается в ночью тьму.
Шельда сказала — если твари коснутся сигнальных нитей, он увидит вспышку, услышит звон. И у них еще будет время… Чтобы добежать? Чтобы предупредить людей? До каждого из костров не так далеко, он сам, на здоровых ногах, легко добежать сможет… А Хёнрир?
Если Хёнрира убьет первая же тварь, а за первой придут еще, то что делать Эвану?
— Значит, нужно рубить голову? — спрашивает он.
— Да, как можно ближе к затылку. Все остальные раны тварь залечивает почти мгновенно.
— Твою ж мать… — Эван вздыхает. — Как же меня угораздило в это влезть?
* * *
Утром приходит Шельда.
Хёнрир спит, устроившись здесь же, на одеяле, как человек, привыкший спать в любом месте при любой возможности, не дожидаясь удобства и тишины.
Эван сидит, глядя вдаль.
— Я завтрак принесла, — говорит Шельда. Она тоже не спала сегодня, такая уставшая, напряженная.
— Спасибо, — говорит Эван. — Как ты?
Шельда пытается ответить, но только дергается подбородок. Качает головой.
Эван поднимается, подходит, обнимает ее за плечи.
— Шельда? — говорит он.
— Тьяден убежал из дома, — говорит она, голос дрожит. — Я не знаю, что делать. Он сказал, что ненавидит меня, что я ему все врала, что я ему не мать, вообще никто… Я ведь вырастила его! Я не могла… Мне пришлось рассказать ему… про Хёнрира. Он бы все равно узнал, он и так понимал что-то… И теперь он меня ненавидит.
— Убежал? — говорит Эван. — И ты не знаешь, где он?
— Знаю, конечно, — Шельда вздыхает, закрывает глаза. — Он у Оддни, которому помогает с работой. Я чувствую Тьядена, я не могу его потерять. Но он больше не хочет меня видеть.
Эван обнимает ее крепче.
— Ничего, не волнуйся. Тьяден большой мальчик. Хочешь, я поговорю с ним?
Она долго стоит, прижавшись, потом вздыхает. Вздрагивает в его руках.
— Он мне как сын, — говорит она. — А я врала ему. Он многое знал про меня, но про Хёнрира он не знал.
— Ничего, — говорит Эван. — Сейчас важно, чтобы он не делал глупостей, оставался дома, в безопасности. Остальное не так важно. Дай ему время. Он все поймет.
— Да, — она кивает. — Ты… поговори. Может быть, тебя он послушает. Я не знаю, Эван… Не знаю, что делать. Все так запуталось. Это ведь все из-за меня. Твари здесь… и вообще. Я не хотела этого, но они пришли из-за меня. Я должна была сделать что-то раньше, должна была вмешаться. Но я бегала от этого столько лет…
— Ой, хватит, Шельда! — вдруг говорит Хёнрир, он, оказывается, слышит, не спит. — С таким самокопанием ты еще лет двести решаться будешь, а у меня столько времени нет. Какая разница, кто виноват, и кто что должен был раньше. Нужно думать, что делать прямо сейчас. А плакать и заламывать руки ты будешь потом, когда все закончится.
Шельда поджимает губы, почти обиженно.
— Шельда… — Эван пытается найти слова.
— Не надо. Хёнрир прав, — говорит она, качает головой. — Нужно понять, что нам сейчас делать.
— Прямо сейчас, — говорит Хёнрир, — отдавай нам завтрак. Зря что ли ты его принесла. Эван, поешь, и иди, отдохни, что ли…
У Шельды каша в кастрюльке, еще пироги и свежее молоко. Все домашнее, вкусное, отказываться от такого Эвану не хочется совсем. Тем более, что не понятно, как вообще сложится…
— Как там твари, Шельда? — говорит Хёнрир, берет пирожок себе.
Она дергается. Скорее даже не от вопроса, а от небрежного тона.
— Они рядом. Я не могу сказать где, но они не ушли. Чего-то ждут… не знаю. Хёнрир, — Шельда словно собирается с силами. — Я могу попытаться освободить твою силу, но…
— Но что?
— На это нужно время, — говорит она. — И я не уверена, что получится. И если получится — это огромный выброс энергии. Не знаю, что будет. Скорее всего, ты потеряешь сознание, и потом нужно будет время на то, чтобы справиться и все улеглось. Ты ведь и сам понимаешь, да?
— Нужно время, — говорит он, — а времени у нас нет. И никак не заставишь тварей подождать в сторонке. К тому же, всплеск, скорее всего, заставит их напасть, не тянуть. Как долго ты сможешь продержаться сама? Сколько твой щит выдержит?
— А ты? — говорит Шельда. — Скольких тварей ты сможешь убить вот так? Вслепую. Одну, две… а потом?
— Сколько их?
— Не знаю, — говорит она. — Я не могу это понять. Но даже если сейчас здесь всего одна, то в Лесу их тысячи. Я боюсь, Хёнрир. Никогда не думала, что скажу это, но без тебя мне не справиться. Я могу думать о тебе все, что угодно, я до сих пор ненавижу и не готова простить, но сейчас нам, скорее всего, не справиться без тебя.
— И ты считаешь, что я, обладая силой, могу что-то такое, чего не можешь ты? Сестра Ильгара. Сколько там тебе лет? Почти восемь сотен? Что я умею такого, что не можешь ты? Кроме как убивать?
Честно говоря, от этого Эвану становится слегка не по себе. Шельда бросает на него быстрый взгляд, словно извиняясь, и отворачивается.
Восемьсот лет?
— Сила растет, когда ты используешь ее, — тихо говорит она. — И уходит, словно вода в песок, когда ты пытаешься забыть о ее существовании. Она как бы есть, внутри, но ее не достать… не удержать. Замыкается на себе. Ты всю жизнь сражался с Лесом внутри, и поэтому ты намного сильнее. А я пыталась сделать вид, что я просто женщина… жена, мать… Я прожила долго, но… Хёнрир, мне даже сигнальные нити натянутыми сейчас держать тяжело, это сводит с ума… то, что я постоянно должна помнить о них. Я не привыкла. Сколько это продлится?
