— Класс! Лей, где ты сделала такие клёвые фотки под ретро? Кто-то ещё работает на пленке и проявителе? И где такая студия? У меня точно такая же собака в детстве была из плюша…
Наливаю себе мартини и выпиваю в три глотка. Надо успокоится, только после всего произошедшего алкоголь меня не берет от слова совсем, ни в одном глазу.
— Что? Какое ретро? О чем ты вообще?
И Ленка без всякой задней мысли двигает в мою сторону одну из фотографий Любомира Марченко.
Я не знаю, как она попала ко мне домой — кажется, я запихала в файл копию результата экспертизы Марченко и не заметила, что взяла фотографию. Лена же не замечает моего потемневшего лица.
— Горка хорош…
Вырываю у нее фото.
— Горка? — даже не замечаю, что снова кричу, — Горка? Это Марченко, дура! Это Любомир мать его Марченко в детстве! Теперь ты поняла? Как сама любишь говорить, совпадений не бывает?
На лице у моей подруги такой шок, что я испытываю что-то ещё, кроме гнева. Точно. Тревогу. С нее на сегодня хватит, никто не виноват, что у меня день наперекосяк.
Наполняю бокалы вермутом, кидаю оливки, подвигаю к ней тарелку с шоколадными фонданами — хоть и злилась, помнила, как она любит фирменный десерт моего шеф-повара.
— Лей, я или схожу с ума… Или совсем ничего не понимаю. Обещаю, я узнаю все. Я Митчелла к стенке прижму, он мне все расскажет. Потрясу этих недолаборантов, пусть ими юротдел займётся. Может, они решили нас подставить таким образом. Если же нет… — она замолкает и смотрит мне в глаза.
— Если нет, тогда я буду сходить с ума. Давай, за нас. Чтобы даже после таких наездов наша дружба не сломалась. Ты извини, если что.
Мартини тает на языке ноткой аниса и свежих трав.
— Он больше не искал встречи? Любомир не из тех, кто отступает…
Снимаю браслеты с запястья — их звон меня сегодня раздражает.
— Какой Любомир… После того, что он устроил мне в кабинете, я этого мужчину ни на шаг не подпущу ни к себе, ни к моему сыну. Он больной. Я вчера по-настоящему испугалась.
— Может, он из тех, кто затащив понравившуюся женщину в постель ищут пути отхода и придумывают невесть что?
— Не будем о грустном, Лена. С сегодняшнего дня и отныне Марченко для меня не существует. Это списанный актив, все. Есть я и Егор. И Макеев пригласил на ужин, хватит его динамить.
— Ты готова упасть из одних отношений в другие?
— Нет. Но он бывший мент. Если Марченко не успокоится, пусть его приструнит…
Ленка уезжает от меня далеко за полночь. Засыпаю нервным прерывистым сном, в котором вижу себя с Егоркой в роддоме, а рядом счастливого отца Любомира Марченко. Во сне хорошо, оттого очень тяжело просыпаться.
Еду в ресторан, и звонок Лены застаёт меня в дороге.
— Лей, ты не хочешь на Занзибар на неделю? Я, похоже, перестаралась с Митчеллом. Он сам поехать не может, я вспомнила о тебе. Бери Егорку и отпуск.
- Не могу, Ленусь. Работы валом. Да и не поеду никуда, пока правду не узнаю. Нарыла хоть что-то?
Голос подруги становится тише.
— Нет, документы не нашла, они хранятся в центральном офисе Лос-Анджелеса. Но я тут кое-что узнала…
Она понижает голос до шёпота.
— Есть такая услуга для элиты. У них заскоки разные. Родить от известного футболиста или гения типа Эйнштейна. Центр негласно сотрудничает с агентами, которые находят эти образцы.
— Капец. Хотя я и не удивлена. Но Мир Марченко разве звезда? В то время он ею не был. Кому это понадобилось?
Лена вздыхает.
— Вот и я не пойму, Лея. Мутно все это…
Глава 18
Что значит — невозможно?
Я начинаю постоянно злиться. Кажется, ещё минута, и я просто сорвусь. Этот человек считался лучшим информатором, работал в СБУ. И политика конфиденциальности центра ЭКО не могла стать для него камнем преткновения.
Отхожу к окну, пытаюсь выровнять дыхание. Закуриваю — в который раз долгое воздержание полетело в трубу, да и как тут не курить, если творится такое!
Николай что-то говорит, поясняя. Я слушаю краем уха, киваю. В лаборатории нет никакой ошибки, все перепроверено десять раз. Впрочем, я в этом и не сомневался. Никто не будет рисковать своей репутацией.
Мысли то и дело возвращаются к Лейле.
К моей Лейле, которую я, похоже, окончательно потерял. Потерял за шаг от счастья. Утратил именно тогда, когда почти все звёзды сошлись и я узнал, что мы семья. Теперь самая настоящая. До малейшего звена ДНК.
Помню только ощущение боли, когда два крепких шкафа — охрана "Черный жемчужины" — подхватили меня под руки и очень профессионально вывели из ее кабинета. Ну, как вывели…"вытолкали взашей" было бы куда правдивее. И я, физически сильный и крепкий мужик, ничего не мог с ними поделать.
А потом звонил продюсер программы. И директор съёмочной группы. И ещё кто-то. Я забыл напрочь о том, что завтра снимаем разгром суши-бара, в котором подсовывают клиентам сёмгу сомнительной свежести. Затем Бойко, едва ворочавший языком от обильных возлияний, пьяно хныкал в трубку, жаловался, что молодая жена психанула и уехала к маме, обналичив все кредитки.
Ни до кого из них мне сейчас не было дела. Я не знал, как завтра отработаю съёмку. И смогу ли вообще на ней присутствовать. Стоило закрыть глаза, я видел пылающее гневом лицо Лейлы. Моей Лейлы. Женщины, которую я любил так сильно и потерял за минуту до счастья.
Ее миндалевидные темные глаза, ямочки на щеках, бархатная кожа, блестящие черные волосы… Губы, приоткрытые в ожидании поцелуя… Сильное тело под спортивным костюмом. Она стала моим безумием и моим наваждением, моя любимая женщина и смысл жизни.
Я все закопал собственным руками. Разрушил свой мир сам, своими руками. Может, ещё не поздно было что-то менять, но я так хотел докопаться до правды!
— Есть ещё так сказать лазейка. Об этом не расскажут, формально этого нет. Потому что бизнес высокого уровня…
Поворачиваюсь, зацепившись за слова информатора. То ли за какую-то надежду в его словах.
