— Значит, мы… Ты простил меня? Не станешь мстить или…
— Слава, да я тебя расцеловать готов. Ты, сама того не желая, подарила мне счастье. Единственное, о чем я жалею — что пропустил три года его взросления. Но я наверстаю, не сомневайся. А теперь предлагаю закопать топор войны и отведать комплимент от шеф-повара…
Она смотрит на меня с недоверием. Но через миг предвзятость и страх покидают ее красивое лицо. Она расслабляется, и в глазах появляется блеск.
— Прости меня ещё раз, Мир. Я действительно была обижена тогда. Но желание иметь детей — это выбор обоих, а не только одного. И если решишь наказать Карину, я дам показания. Она обманула и меня.
— Нет, я не стану это ворошить и создавать проблемы, тебе и ребенку — нервничать нельзя. А сейчас оставим эту тему и поговорим о приятном. Кого ждёте, уже знаете?
Тоска. Боль. Опустошение.
Вот это все и накрывает меня мерзкой волной с того самого момента, как Любомир ворвался в мой кабинет и обвинил в столь мерзких вещах.
Я ведь испугалась его даже в тот момент. Он как будто потерял над собой контроль, даже глаза — воображение не щадит никого — казались горящими огнем.
Я испугалась не того, что он меня ударит или сделает что-то в этом роде, нет… Я бы дала сдачи сразу, не в моих правилах подставлять левую щеку. Я испугалась двух вещей: что у меня отнимут Егорку… И что это все. Конец. Я навсегда похороню свои чувства к Любомиру.
Хочется дать волю слезам вновь и вновь, но я не плачу. Больше одного раза — система, а я не могу себе этого позволить.
Еду в ресторан, чтобы убежать от собственной боли. Горка почувствовал мое настроение, с утра был капризен и задумчив. На звонок в дверь — приход няни — оживился, подскочил с места, с надеждой глядя на меня: "дядя Мил?"
В тот момент наши с ним мысли работали в одинаковом направлении…
Машина лавирует в потоке автотранспорта. Позволяю кому-то себя подрезать и никак на это на реагирую. Включаю динамик на полную мощность. В салон врывается грустный женский голос.
And then she'd say, "It's okay,
I got lost on the way, but I'm a supergirl
And supergirls don't cry!
От этого текста, отражающего мое состояние, хочется плакать ещё больше.
Паркуюсь у кафетерия — не потому, что хочу выпить кофе, а потому что дорога плывет перед глазами из-за пелены предательских слез.
Закрываю глаза, считаю до пяти. Почему я подпустила Любомира так близко к себе? Получи теперь и распишись. Но ничего. Жизнь не первый раз бьёт по лицу. Надо подниматься и принимать меры. Найти адвоката, который умерит пыл Марченко, если тот решит посягнуть на права отцовства. А дальше видно будет.
Когда звонит телефон, я чувствую, как земля уходит из-под ног. Я знаю, кому принадлежит эта мелодия звонка. Сама поставила.
В груди поднимается жаркая волна. Черт, только не это! Но сознание на обманешь. Я помню, как умеют обнимать и ласкать его руки, как ярко начинает светить солнце при звуке его голоса. Злюсь на себя. Зачем он звонит? Вряд ли сказать мне что-то хорошее.
— Марченко, я все сказала. Я не желаю с тобой разговаривать. Держись подальше от нас с Горкой, иначе клянусь, я заявлю в полицию!
Легче не становится. Пусть он сейчас скажет, что был не прав, погорячился… Пусть это произойдет!
— Лейла, прости меня. Это известие просто сбило с ног. И тебя, и меня. Нам нужно встретиться и поговорить. Я выясню, кто в этом виноват. Но это не имеет значения. Я хочу быть с тобой! Эти знак свыше, что мы предназначены друг для друга…
Это выстрел в голову на повал. Счастье топит меня, и мир вокруг вновь расцветает. Но я не могу так просто взять и забыть все, что было. Говорю что-то о том, что не отдам ему Горку и пусть катится к черту. Язык живёт отдельно от МИРоощущения.
Обещаю ему все семь кругов ада, едва слышу его заверения о том, что он никогда не причинит нам с Егором боли. А потом…
— Я люблю тебя. Да, говорят, это психическое отклонение — любовь. Только мне казалось, мы оба больны…
Подношу ладонь к губам, понимая, что это все. Меня нокаутировали. Победили. И самое малое, что я могу — устраниться сейчас. Потому что мысли и сознание взорваны.
— Я не хочу с тобой говорить, Мир! Исчезни!
Бросаю трубку — прикосновение обжигает. Ловлю в зеркале свой взгляд под поволокой слез… а на губах безумная улыбка.
Он любит меня. И я его, мать вашу, тоже!
Натягиваю очки, выхожу из машины. Я не смогу ее вести в таком состоянии. Заказываю кофе и выпиваю, не чувствуя вкуса.
Лейла, не дай ему себя обмануть… Не дай… Ты создавала свою жизнь по кирпичикам, как и жизнь своего сына, не для того, чтобы какой-то мужчина ее разрушил.
Даже мужчина, которого ты любишь без памяти, и который любит тебя. Признайся же, что в его голосе фальши нет. Он может попытаться добраться до Егора, но то, что он тебя любит — это вне сомнений.
Выдыхаю. Приказываю себе забыть о Любомире. Еду в ресторан и ныряю в работу с головой.
Так проходит день. Я упорно гоню мысли о Марченко прочь. Засыпаю, выпив таблетку.
С утра одержимая таскаю штангу и качаю ягодицы в зале. Помогает. Тренер в восторге, мужики забывают, зачем пошли в фитнес-клуб, пялятся на меня. Ничего нового.
Я вновь еду на работу. Песочу подчинённых. Устраиваю на кухне самый настоящий разнос — Ревизору такая инспекция даже не снилась. Все думают, что хозяйка сорвалась с цепи, проводят параллели с недавним вторжением Марченко в мой кабинет. Мне наплевать.
Захожу в свой кабинет, понимая, что работа практически вся сделана, но мне просто необходимо чем-то себя занять. И застываю на пороге, натыкаясь на огромную корзину розовых роз на столе.
Она такая большая, что ее явно не могли сюда незаметно пронести. Это значит, что…
Скрип кресла бьёт по нервам. Забываю о красоте на столе, иду к закрытому пока что розами креслу…
Любомир поднимается во весь рост. Сердце падает в пятки. Крик застывает на моих губах. Я парализована внезапностью и тем, что ни с чем не спутаешь. Имя этому чувству — счастье.
В глазах Мира печаль. И даже боль. И вместе с тем решимость. Словно во сне смотрю, как он тянется рукой к карману синего пиджака.
Он принарядился. Съёмки? Или что-то другое? Хочу велеть ему уйти, но проще откусить себе язык, чем произнести то, что я произносить не желаю.
Это коробочка. Маленький футляр из крокодиловой кожи. Не верю, просто не могу поверить, что только что догадалась о том, что находится внутри.
А дальше… Хочется ущипнуть себя, потому что происходящее похоже на сон.
Не глядя под ноги, не отводя взгляда от моего лица, Любомир медленно опускается на одно колено. В его движениях нет ничего наигранного либо театрального. А голос… он дрожит немного, но в нем по-прежнему звучит не сгибаемая уверенность настоящего мужчины, который всерьез сожалел недавно о том, что нормы социума не позволяют сделать любимого человека добычей и внести в свою пещеру.
