– А… в личной переписке что-то интересное нашлось?
Зоя усмехнулась.
– Не рискнула. Его страницы очень хорошо защищены. То есть хакнуть я, конечно, смогу, только времени потребуется много, и есть опасность оставить следы. Думаю, что вам это не надо. Из того, что открыто и доступно для изучения, можно сделать вывод, что человек любит природу, романы Фаулза и Донны Тартт, рок-музыку нулевых и лекции Комарницкого.
– Комарницкого? – переспросила Настя.
– Психотерапевта, психолога и вообще гуру семейных отношений.
– Не слышала о таком.
– Я тоже. Вот пришлось поинтересоваться для полноты картины. Хорошо, Настя, если вам нужен мой ответ, то – да, я готова поехать с вами. Засиделась я, перемена обстановки и вправду не помешает.
– Спасибо, – от души обрадовалась Настя. – Тогда покупаю билеты. Едем завтра вечером.
– Я думала, едем уже сегодня, – взгляд Зои неожиданно стал лукавым. – Вы же сами все время твердите, что дело срочное.
Конечно, хорошо было бы уехать и сегодня, но беда в том, что авиакомпания выполняет каждый день по два дневных рейса до Москвы и обратно, а вечерний – только два раза в неделю. Завтра рейса не было, а вот послезавтра как раз был.
Заказав, оплатив и распечатав все билеты, Настя с чистой совестью отправилась домой. Погода была сухой и теплой, весь день ярко сияло солнце, и после заката Москва казалась какой-то вневременной: ни листвы, ни снега, ни слякоти, ни жары, ни мороза. Даже сырости в воздухе не было. Непонятно, какое время года, то ли осень, то ли зима, то ли весна. Настя поймала себя на неожиданном желании не то чтобы погулять, а просто походить и подумать. Что-то неладное у нее с настроением после вчерашнего визита в кафе. Или не после визита в кафе, а после разговора с Романом? Что так скребет у нее на душе, не дает покоя?
Дома она быстро приготовила еду, которую оставалось только разогреть, когда придет Чистяков и они соберутся ужинать. Что-то простое и незамысловатое, что невозможно испортить даже при полном отсутствии кулинарных навыков, а ведь за последние годы Настя все-таки научилась кое-чему. Даже достигла, хоть и не без трудностей, определенных высот в приготовлении диетического питания, когда они с Лешей временно жили с племянником, пока его родители занимались за границей лечением младшей дочери. Во всяком случае, то, что теперь дымилось и шкворчало на сковороде, Настю вполне удовлетворило и видом, и запахом, и вкусом. Она натянула спортивный костюм, сунула ноги в любимые кроссовки, надела куртку, потянулась за сумкой, но передумала. Зачем ей эта обуза на прогулке? Телефон и на всякий случай кошелек – вот и все, что ей нужно. Для этого вполне достаточно небольшой поясной сумки, еще и ключи туда отлично влезут.
Застегнула ремень «набрюшника» поверх куртки, посмотрела на себя в зеркало: кошмар в джунглях. Свободного покроя куртка, будучи перетянутой в талии, выглядела ужасно. Настя расстегнула молнию, перевесила сумку под куртку. Вот так намного приличнее. Хотя животик теперь топорщится, как у беременной. Но все равно это лучше, чем «баба на чайнике».
Она неторопливо шла по улицам и переулкам, не глядя по сторонам и мысленно перебирая события вчерашнего вечера. В какой момент кольнуло? Что не понравилось? От чего испортилось настроение? Разговор с медсестрой Васильчиковой… Нет, здесь все спокойно. Раскладывание вещей? Да, был момент, она успела быстренько расстроиться, но Лешка успокоил ее, объяснил, и никакого эмоционального послевкусия от ситуации не осталось. Поездка в кафе? Пожалуй, нет, было любопытно и насчет участкового, и насчет бармена. Оставался разговор с Дзюбой в машине по пути из кафе домой.
Да, точно, это оно. Искреннее удивление Романа, когда она заявила, что не станет ломать голову над вопросом, кто же это такой умный и ловкий, кто организовал маленькую пакость по запросу Сорокина и Борзуна. Ромке она сказала, что, мол, не в том положении, не в том статусе, у нее нет прав и полномочий, и еще какую-то лабуду прогнала. На самом же деле ей… О господи, надо уже, наконец, сказать самой себе правду и признаться, что ей не хочется. Не интересно. Вот от чего настроение испортилось!
Как же это может быть, чтобы ей, Анастасии Каменской, вдруг перестало быть интересным то, что раньше не давало бы ни пить, ни есть, ни спать ночами, занимало все ее мысли, заставляло бы напряженно думать каждую минуту, каждую секунду, искать объяснения, строить версии, выдвигать гипотезы и придумывать схемы сбора информации для их проверки? Как? Почему? Ей всегда было по-настоящему интересно и важно только это. Она так любила свою работу в уголовном розыске, так тосковала по ней, когда пришлось выйти в отставку, и даже вот еще совсем недавно унижалась и выпрашивала у Стасова задание, которое хотя бы в минимальной степени напоминало то, чем она с таким упоением занималась двадцать восемь лет. Ну ладно, не двадцать восемь, чуть меньше, если учесть, что первый год она прослужила не в розыске, а в учетной группе. Так что же произошло? Почему вдруг?.. Что с ней случилось?
Наверное, Лешка прав, люди постоянно меняются. И она меняется. Иногда очень быстро. Если ты что-то любил на протяжении многих лет, это не означает, что нельзя поменять приоритеты, заинтересоваться чем-то другим, привнести в свою жизнь новые краски, новые ощущения, новые впечатления.
Зоя… Почему-то мысли все время съезжают к ней. Ну а что Зоя-то? Да, красивая, умная, замкнутая, не любит задавать вопросы, не любит разговоров и пустой болтовни. И что с того? Почему нынешние Настины размышления постоянно утыкаются в рослую зеленоглазую красавицу? Выходит, те изменения, которые сейчас она пытается осознать и обдумать, как-то связаны с Печерниковой?
Не любит пустой болтовни… Не любит задавать вопросы… А что любит? Музыку. Скрипку. Работает в наушниках, слушает Баха. Вот!
Настя вспомнила свое желание «рассказывать музыку». Собственное насмешливое отношение к невесть откуда взявшемуся давным-давно интересу, который вроде как глупый и не имеет права на существование. Ну какая такая музыка, какие там еще сравнения историй, рассказанных разными исполнителями одного и того же произведения, о чем вообще можно говорить, когда кругом полным-полно задачек, которые нужно решать, чтобы раскрывать преступления, разоблачать ложь и находить ответы на вопросы! Раньше – ловить преступников, теперь – удовлетворять запросы клиентов. В этом вся ее жизнь.
Была. До недавнего времени. Почему же так страшно признать, что хочется впустить в эту самую жизнь еще что-нибудь, кроме оголтелого интеллектуального соревнования непонятно с кем?
А ведь ей страшно. Вот глупость-то! Страшно констатировать, что работа, которой она посвятила столько лет, может вдруг оказаться не самым главным. Важным, нужным, правильным, но не таким Абсолютом, на алтарь которого необходимо класть все другие желания и потребности. Эти другие желания вовсе не смехотворны, они не дурацкие, они живые и имеют право на существование. И – да, они могут потеснить Главное дело. Но почему это плохо? Тем более если это происходит не в разгар карьеры, а в жизненных сумерках, на пенсии, уже не ярким днем, но еще не поздним вечером.
