Рыбин нервничал, злился и пытался удержать эксклюзивность в своем агентстве.
– Их слабое место – непроработанность материала, они выкопают два-три факта, вставят в текст ведущего, придумают пару строчек для песни, и народ уже доволен. Они идут проторенной дорожкой, сперли все твои идеи для конкурсов и используют по шаблону, только чуть-чуть меняют тематику соответственно моменту. И репризы твои все в ход пошли, они только слова местами переставляют. Минимум напряга – максимум профита. Для выпускного вечера студентов какого-нибудь колледжа, может, и сгодится, а для по-настоящему денежного клиента такой крючок не прокатит, он не поймается. Круг денежных мешков огромный, но в то же время тесный, они постоянно друг с другом общаются, все в одной куче тусуются, и если какой-нибудь председатель правления устроит себе пышный юбилей и будет радоваться тому, как много внимания уделено его уникальной личности, а через неделю его пригласят на свадьбу другого председателя другого правления, и он услышит там все то же самое, те же тексты и те же конкурсы, обратится он к нам еще раз? Порекомендует нас в своем кругу? Да никогда в жизни! Мы должны усилить именно это направление. Нас спасут только оригинальность и полная персонализация каждого мероприятия.
Он уговаривал Кислова набрать и возглавить группу, которая будет собирать фактуру и писать основу, Андрею же останется только креативная часть: текст для ведущего, репризы для артистов, стихи для песен, конкурсы. Кислов сперва согласился, но первый же опыт закончился блистательным провалом. Для того чтобы руководить даже маленькой группой, нужно уметь ставить цели, определять задачи, планировать, составлять график и следить за его соблюдением, распределять задания, требовать, ругать, в конце концов! Ничего этого Андрей Кислов не умел. При всей легкости характера он был все-таки природным одиночкой, способным отвечать только за себя самого. Талант творца не сочетался в нем с талантом управленца.
Творил он все медленнее, и теперь ему требовалось уже два-три месяца на ту работу, которую прежде он мог выполнить за месяц. Рыбин жестко бранил за явные повторы и самоцитирование, а разве легко придумать что-то новое, когда за плечами десятки написанных текстов? Каждая новинка давалась все с боˊльшим и боˊльшим трудом, а Рыбин, подстегиваемый появлением новых клиентов, делался все строже и придирчивее. Депутаты, сенаторы, министры, банкиры, председатели чего угодно и прочая пафосная публика, прежде пользовавшаяся услугами «Ювенала», понемногу перемещалась к Рыбину, но процесс шел крайне медленно, и ни в коем случае нельзя было допустить ни единой промашки, чтобы не рухнуло достигнутое с таким трудом. Если раньше Кислов получал шесть-семь гонораров в год, и хорошо, если хотя бы один из них был действительно большим, то теперь нарабатывал не более чем на три денежных поступления. По-прежнему неунывающий, он быстро и широко растрачивал деньги и без проблем переходил на режим «ЗД». Попытка создать семью рухнула из-за того, что с Андреем невозможно было ничего запланировать и ни о чем договориться заранее: накануне отъезда в отпуск он мог вдруг схватиться за очередное задание, полученное еще две недели назад, только потому, что ему вдруг показалось, что он нашел ключевую фразу или придумал новую идею. В аэропорту, в самолете, на пляже, в отеле он сидел, уткнувшись в ноутбук, не ездил на экскурсии, отказывался идти в ресторан, заказывая еду в номер, и не обращал на молодую жену ни малейшего внимания. О том, чтобы подкопить денег на что-нибудь нужное, например, на новую машину, новую мебель или одежду, даже речь идти не могла, ибо копить Кислов не умел в принципе, он умел только либо тратить и шиковать либо жить в режиме «ЗД». Ну, и еще создавать сценарии умел, этого не отнять. Какой жене такое понравится?
Он был вполне доволен своей жизнью, занимался тем, что любил и умел, спокойно относясь к непостоянству доходов, вступал в недолгосрочные и необременительные отношения с хорошенькими девушками. И только одно опасение грызло и отравляло его безмятежное существование: а вдруг он, Андрей Кислов, уже достиг верхнего предела собственных возможностей? Вдруг он больше не сможет придумать ничего нового и оригинального? Вдруг пик творческих способностей остался далеко позади, и теперь единственная лежащая перед ним дорожка ведет вниз, к самому подножию высокого холма, а потом и в глубину оврага? В какой-то не то книге, не то статье он читал, что расцвет интеллектуальных сил у мужчин приходится на возраст 27 лет, а дальше уже идет постепенный спад. Если это действительно так, то очень скоро Рыбин убедится, что Андрей выработался и выгорел, найдет и зажжет на небосклоне другую звездочку, а на долю Кислова останутся шаблонные дешевенькие поделки для самых невзыскательных клиентов и, скорее всего, уже в другом агентстве, поменьше и попроще. Да, фирмешка Рыбина приподнялась благодаря Андрею, но разве прошлые заслуги являются гарантией спокойного и сытого будущего? Может, где-то и являются, но не в этой стране и не в этой жизни.
Каменская
В спальном вагоне было душновато, но проводница пообещала, что кондиционер заработает, как только состав придет в движение. Сумку с туалетными принадлежностями, сменой белья и прочими мелочами Настя засунула под полку, попросила проводницу запереть купе и вышла на перрон. Как обычно, приехала на вокзал минут за десять до начала посадки и в вагон вошла первой. Чистяков всегда насмешничал, говорил, что у нее патологический страх опоздать. До отправления еще сорок минут, которые можно было бы провести как-нибудь более интересно, а не болтаться взад-вперед по перрону с риском наткнуться на пассажира или налететь на чей-нибудь чемодан. «Ну и ладно», – подумала она и отметила, что в последнее время все чаще мысленно употребляет эти слова. Что бы это значило? Несерьезно звучит, не по-взрослому. Опять подросток из чуланчика высунулся и рожи корчит?
Зою она увидела издалека. Рядом с ней шел импозантный седой мужчина, хорошо постриженный, в коротком расстегнутом темно-сером пальто, по виду – очень дорогом. Заметив Настю, Зоя остановилась, обменялась со своим спутником несколькими словами, потом они обнялись и поцеловались. Насколько Настя смогла уловить с расстояния метров в тридцать-сорок, целовались они довольно пылко. Правда, Печерниковой пришлось при этом слегка нагнуть голову. Совсем немного, потому что мужчина был, конечно, высоким, но все же не настолько, чтобы его даме, как в голливудских фильмах, можно было запрокидывать лицо вверх.
– Прячете кавалера? – с улыбкой спросила Настя, когда Зоя подошла к вагону.
– Он сам прячется.
– Что так? Он страшный убийца и находится в розыске? – пошутила Настя.
– Намного хуже. Он – психотерапевт. Так выматывается с пациентами, что вне работы каждое лишнее слово для него становится адским трудом. Если бы он подошел, пришлось бы вас знакомить, поддерживать какую-то беседу.
– Понятно.
Печерникова протянула проводнице паспорт и с полной невозмутимостью выдержала изумленный и даже несколько испуганный взгляд: проводница была миниатюрной, немногим выше полутора метров.
В купе Зоя первым делом вытащила из сумки и поставила на стол пакет с печеньем собственного изготовления.
