Ну как не помнить… Теннесси Уильямс, его известная пьеса, которую ставят в театрах всего мира. И в России много ставили, и в Советском Союзе. В жизни человека все должно происходить вовремя. Вот и Лешка совсем недавно говорил об этом с Настей. Повторяющиеся события – это настойчивый урок, во время которого ты должен усвоить какое-то важное правило. Не усвоишь урок – придется проходить его снова и снова, пока твое поведение не долбанет тебя же по твоей собственной башке.
– Расскажите про Константина, – попросила Настя.
Лиана Гнездилова
Только встретившись с Костей, Лиана поняла чувства свекра и свекрови. Им не нужен был тест ДНК, им нужна была своя правда. Каждому из них. Виктор Семенович хотел иметь возможность думать, что Егорка – все-таки ребенок его любимого старшего сына, Виталика, его радости и гордости, умного, способного, с деловой хваткой и правильными понятиями о чести и достоинстве. Светлана Дмитриевна, напротив, обожала внука именно как сына ее ненаглядного Ленечки, с которым ее так жестоко и бесповоротно разлучили, его кровиночку, его отпечаток, след на этой земле. И в самую последнюю очередь их интересовало, что чувствует Лиана и как болит ее израненная душа.
Костя в один день перевернул ее представление о жизни. Лиана приехала к Костиному отцу в попытках найти путь к Леониду, а встретила совсем другой мир. В этом мире можно было не бояться говорить о том, что нравится или не нравится. Можно было признаваться в своих сомнениях и страхах. Можно было быть слабой, и озорной, и легкомысленной, и печальной, можно было хохотать до слез и рыдать до судорог. Можно было быть собой. И не оглядываться поминутно на Виктора Семеновича и его репутацию, будь она неладна. Но самое главное, о чем Лиана узнала чуть позже: можно не врать человеку, с которым ложишься в постель. Вот так просто: взять и рассказать ему правду.
Она и рассказала. Рассказала Косте все про Леньку и свою беременность непонятно от кого. Про свою нелюбовь к сыну. Про то, как позволила уговорить себя не делать аборт, как продала саму себя за комфортное существование, когда еще не догадывалась, что настоящий комфорт не на мягком диване в просторной квартире и не в хорошей машине с кожаным салоном, а в душевном покое и ощущении себя личностью, достойной любви и уважения, которую искренне принимают вместе со всем ее внутренним багажом, а не сортируют ее мысли и побуждения, как содержимое на предполетной безопасности в аэропортах: вот с этим можно проходить в жизнь нашей безупречной семьи, а вот с этим нельзя, это мы изымаем.
Она была слабой, это правда. Но трусливой Лиана не была никогда. И всю эту отвратительную правду она рассказала Косте до того, как впервые оставила его у себя в гостиничном номере. Понимала, к чему дело идет, почувствовала еще в самый первый день, когда сын Максима Викторовича вышел проводить ее до такси, видела это в его глазах, его улыбке, и с удивлением осознавала, что сама ужасно хочет этого. «Расскажу, – решила она. – Примет – буду счастлива, не примет – значит, сама виновата. Хватит того, что я вру и притворяюсь на каждом шагу дома, строю из себя любящую жену и мать, заботливую сноху, которая соответствует высоким стандартам Гнездиловых. Косте я врать не буду».
Те первые несколько дней, проведенные с Костей Веденеевым, словно открыли ей глаза. Лиана осознала, что все свои тридцать восемь лет жила чужой жизнью. Не своей. Была такой, как мама велела, потом такой, какой хотели видеть ее Гнездиловы. Им нужна была для сына жена «из простой семьи» с приличными родителями, спокойная, неглупая, начитанная, воспитанная, беспроблемная, без завышенных запросов. Вот почему они так привечали ее, чуть не насильно женили Виталика. Виктор Семенович так трясся над своей безупречной репутацией, что не мог позволить себе сноху – любительницу ночных клубов, тусовок, шопинга и глянцевой жизни. От таких можно в любой момент ждать неприятностей. Ненадежные они. Красивые, дорого и модно одетые девочки имеют, как правило, родителей, связанных с бизнесом и деньгами, там и криминал всегда рядом ходит, и каждую минуту могут последовать разные неприятные просьбы позвонить, решить вопрос, договориться, посодействовать по-родственному, одним словом, все то, чего прокурор Гнездилов решительно избегал и по своему внутреннему убеждению, и из опасений «оказаться причастным» хотя бы только в слухах и пересудах. А Лианочка – надежная, давно известная, покойный отец – мастер цеха, мама – работница на заводе, грамотами за самоотверженный труд вся стена увешана. И интересы у нее с Виталиком общие, оба углубленно занимаются химией и биологией. Куда уж лучше?
С Костей можно было часами разговаривать о вещах, которые Виталию даже в голову не пришло бы ни обдумывать, ни тем более обсуждать, но которые так важны были для самой Лианы. О том, что такое любовь родителя к ребенку и что такое любовь ребенка к родителю, похожи ли они, различаются ли. О том, как соотносятся друг с другом понятия «простить» и «забыть, выбросить из головы». О том, где пролегает грань между принятием и смирением, если такая грань вообще существует. О том, должна ли принесенная жертва обязательно соответствовать результату, во имя которого она принесена, и какими критериями можно оценивать и то, и другое, чтобы сделать их сопоставимыми.
С ним все было по-другому. И в постели, и вне ее. Впервые изменив мужу после девятнадцати лет брака и более чем двадцати лет отношений, Лиана ни на секунду не испытала угрызений совести, стыда, раскаяния. Она просто знала, что существует параллельный мир, в котором можно оказаться, проведя несколько часов в поезде. В этом мире можно дышать полной грудью, быть честной и открытой, ничего не изображать из себя. В этом мире есть Костя, и можно его любить.
* * *
Впервые услышав рассказ Лианы о Леньке, Костя сказал:
– Вот ведь как бывает… Папа много об этом парне рассказывал, а я много думал о нем. Даже пытался книжку сочинить, но неудачно. У меня, видно, к этому делу способностей нет.
– А можно прочитать? Ты ее дописал? Или начал и бросил? – с живым интересом спросила Лиана.
– Тебе – можно. Как ни странно, нашелся человек, который поверил в меня, пытался пристроить рукопись в какое-нибудь издательство, но ему всюду отказали, конечно, и это понятно. Так он даже собственные деньги вложил, чтобы напечатать маленький тираж за свой счет. Завтра принесу тебе книжку, у меня есть одна. Только не суди строго, она действительно плохо написана.
Лиана не была ни знатоком филологии, ни большим ценителем литературы, поэтому достоинства и недостатки повести Константина Веденеева остались для нее за кадром. Стиль, слог, композиция, проработка характеров, драматургия образа – все это не имело для нее ни малейшего значения. Важным было только одно: отношение родителей к осужденному подростку. Выписанные в повести отец и мать выглядели поразительно похожими на Виктора Семеновича и Светлану Дмитриевну, а Ленька – ну просто один в один. Старший сын книжных родителей отличался от реального Виталия, но не сильно. Имена, разумеется, были вымышленными, но для Лианы каждый оказался абсолютно узнаваем.
– Как ты узнал так много про Гнездиловых? – изумленно спросила она, когда дочитала повесть.
