— Доброе утро, — поцеловал меня в макушку только что проснувшийся Волк Александрович.
— Ты ко всем подкрадываешься так незаметно?
— Извини, профдеформация, — обошел стул и уселся напротив.
По утрам он такой забавный. Волосы местами торчат в разные стороны, на щеке обязательно краснеет отпечаток или подушки, или руки, сегодня подушки, вдоль груди тянутся следы когтей, так как Андрей забывается спросонья и выпускает когти, чтобы почесаться. И как же без утреннего состояния «к бою готов». Сегодня снова. Нет бы сначала в туалет сходил, но куда там, запахи еды сильнее нужды.
— Что на завтрак? — втянул носом воздух.
— Вафли. Оказывается, у хозяина есть вафельница.
— О! Супер, — потер рука об руку. — И все?
— А тебе мало? — взяла со стола тарелку с вафлями.
— Мало. Мне всегда мало, если в меню нет тебя, — схватил меня за талию и усадил к себе на колени.
— Назаров, не геройствуй, — поерзала на очень твердой выпуклости, — описаешься. Знаешь, что бывает со щенками, которые оставляют лужи, где не надо?
— Что? — начал целовать шею.
— Они получают газетой по носу, — прикрыла глаза, а спустя еще пару поцелуев заурчала.
— Чтобы кошка пса да газетой по носу? Такого извращения не знала земля, — забрался мне под футболку, отчего грудь моментом ответила затвердевшими сосками.
— Мы с тобой уже не кошка и не пес, мы с тобой два кролика. Пора остановиться, кстати, — но разве я могу не поцеловать его в ответ? Разве могу проигнорировать прикосновения? Конечно, нет. Я же люблю эту мохнатую псину.
— Остановиться? — вытаращился на меня. — С ума сошла что ли? Да ни за что.
— Смотри, а то привезем в Москву неведому зверушку. Не думаю, что ты готов к таким переменам.
— Я и не готов? Вдвойне сошла с ума. С тобой у нас будет целая стая.
А мне стало грустно от этого его «будет».
— Давай есть, — скорее поднялась.
— На что опять обиделась? — мигом нахмурился.
— Не обиделась, просто мы с тобой, как бы образнее выразиться, слишком широко шагаем. Через два дня нам возвращаться обратно. К нашей каждодневной реальности.
— Если не мечтать, Даш, то ничего и не будет.
Вдруг раздался звонок его телефона. Андрей сразу поднялся и отправился в спальню за сотовым, а через минуту я услышала непродолжительный, но очень неприятный разговор, который только подтвердил мои слова.
— Да. Серьезно? Хорошо, сделайте всё, что в ваших силах. Я приеду, как только смогу.
Вот и началось… Прошлое всегда где-то рядом… Для Назарова прошлое — это Грановский.
Андрей вернулся в кухню с очень виноватым видом, но я ведь знала, что так будет, более того, я согласилась с происходящим, приняла правила игры.
— Надо возвращаться? — бросила себе на тарелку вафлю.
— Придется, — опустился на стул, тоже взял несколько вафель. — Прости.
— Вылетишь сегодня? — а внутри больно кольнуло.
- Да-
— Ясно, — спрашивать о причинах не стала, все-таки пообещала не задавать лишних вопросов.
И все равно я почувствовала себя любовницей. Премерзкое ощущение, хочу сказать. Ведь Андрей должен жениться на Грановской, а значит, он наденет костюм, она — платье, оба поедут в ЗАГС, где обменяются кольцами и поцелуями, после будет торжество и как логическое завершение — брачная ночь. У меня аж скрутило желудок, когда представила их вместе в одной постели. Нет, я с таким вряд ли смогу смириться. Правильно говорят, меньше знаешь — лучше спишь. С Гавриловым я не знала об изменах и чувствовала себя прекрасно, а теперь буду постоянно на нервах, буду ревновать. Хотя, почему буду. Я уже ревную, уже нервничаю. Блин!
После завтрака Андрей заказал билеты, в итоге у нас осталось всего четыре часа. Мы решили провести их у моря, причем выбрали уединенное место, чтобы искупаться в своем истинном облике. За шкурой хорошо прятать чувства, что я и сделала — спряталась. Мне больно его отпускать, еще больнее его делить с этой волчицей, несмотря на обстоятельства.
Но даже в шкуре я не сдержала эмоций, и когда мы выбрались на берег после длительного заплыва, принялась вылизывать своего волка, который положил голову на лапы, прикрыл глаза и последующие полчаса стоически терпел кошачьи гигиенические процедуры. А уж я старалась от души, после чего улеглась рядом, подобрала лапки, само собой, заурчала. Хорошо посидеть вот так… как есть… Правда, Назарова надолго не хватило, спустя пару минут он резко поднялся, из-за чего я завалилась на спину и не успела сориентироваться, как волк улегся на меня сверху. Пришлось перекинуться.
— Опять за свое? — обняла его за шею, а бедром ощутила кое-что твердое.
— Опять, — повел пальцами по груди, ребрам, когда же добрался до попы, я затаила дыхание.
— Что поделать, ты сводишь меня с ума.
— Вот вернешься в Москву и отдохнешь, — в свою очередь дотронулась до его губ.
— Нет, Даш. Отдыхать я точно не буду. Я буду ждать твоего возвращения, буду психовать и портить мебель. У меня дома специально для таких целей есть старый стул, когда нервы на пределе, грызу его, только щепки летят.
— Возьми меня, Назаров. немедленно.
— Уже, — и аккуратно вошел, отчего я тихо-тихо застонала.
Андрей ни на минуту не переставал целовать, двигался быстро, и в какой-то момент полностью подчинил меня, я даже не стала сопротивляться, когда поняла, что он в шаге от финала. Пусть! Я этого хочу! А ощутив заветную пульсацию внутри, устремилась вслед за ним. До встречи с Назаровым даже не знала о такой роскоши, как одновременный оргазм.
Но все хорошее заканчивается. После мы вернулись в дом, где Андрей принял душ, собрался. Провожать его было как никогда тяжело.
— До встречи, моя киса, — поцеловал в лоб.
— До встречи.
— И не скажешь «мой волк»? — усмехнулся.
— Скажу про себя. А то еще спугну удачу.
Через минуту подъехало такси, и мой волк пошел к машине, а я закрыла дверь и пошла плакать.
Глава 47
Оставшиеся два дня я провела у моря. Н-да, думала, в одиночестве будет здорово. Отдохну, проветрю голову, успокоюсь. Но свалился на порог Андрей, всколыхнул мое болотце, заставил пережить множественные катарсисы, после чего так же невзначай уехал. И отдых без него уже не отдых, а тоскливое проживание часов.
Уже по пути в аэропорт вспомнила, что так и не посетила купальню Афродиты, эх… Ну, будет повод вернуться сюда еще раз. Надеюсь, приеду не одна, а со своим волком. Боже, как я хочу к нему в лапки, чтобы прижал к себе, буркнул излюбленное: «Моя киса», поцеловал.
