— Мне твой кузен сказал.
— Что он тебе сказал? — и на теле проступили огненные вены.
— Что после охоты вы устраиваете оргии, и он хочет поразвлечься именно со мной.
— С тобой никто кроме меня развлекаться не будет, — резко переместил руки на грудь, схватился за край блузки и дернул, отчего пуговицы полетели в стороны. Та же участь постигла и бюстгальтер, затем Романо стащил с Нади юбку с трусиками.
— Пусти! — начала отталкивать его от себя. — Не смей!
— Слушай меня внимательно, — прижался к ней всем телом, — за бегством последует наказание. Теперь можешь забыть о свободе через месяц.
А горячие ладони подхватили под бедра.
— Что ты собираешься сделать? — ощутила под собой нечто твердое и влажное.
В этот момент Романо отыскал ее губы и поцеловал, ворвался языком в рот. Надя же ощутила раздвоенный кончик. И надо бы испугаться, испытать отвращение, продолжить борьбу, но этого не случилось. В грубом поцелуе Надя уловила нестерпимое желание этого существа, отчего поддалась настроению, обхватила его за шею. Очнуться заставила боль, Романо прижался членом к входу во влагалище.
— Подожди. Мне страшно, — сорвалось с дрожащих губ, но рук не разжала, так и обнимала за шею.
— Я хотел, чтобы все произошло завтра, — принялся целовать ее лицо, потом спустился к плечам. — Но ты решила по-другому.
— Рома, — прижалась головой к стволу, — я… не …
— Как ты меня назвала? — уставился на нее сияющими в ночи глазами.
Дракон же внутри с ума сходил от нетерпения, от желания завладеть ею, сделать только своей.
— Рома, — повторила с придыханием.
— Не бойся, моя девочка, — снова поцеловал, — я не причиню тебе сильной боли. Обхвати меня ногами.
Надя уже слабо понимала, что происходит. Между ними снова возникла связь, энергия начала прокачиваться через тела. Тогда Романо помог, и теперь ему оставалось сделать всего одно уверенное движение, чтобы овладеть своей чаюри, однако не торопился — боролся со зверем, нельзя было допустить изменения, не сейчас. А Надя боялась пошевелиться, она часто дышала, кусала губы, хмурилась, ожидая скорой боли. Но в то же время хотела, до безумия хотела ощутить его в себе.
— Ты готова, — ощутил ее влагу, вдохнул запах. — Поговори со мной, Надя. Мне сейчас это нужно. Скажи, ты хочешь со мной остаться? По собственной воле?
А она открыла глаза и увидела нечто особенное во взгляде Романо, в нем была покорность, ласка, возможно, все это самообман. Да, скорее всего так и есть, но сейчас даже самообману рада. И на вопрос отвечать желания не было никакого, ведь желалось совсем другого. Надя подалась к нему, припала к губам, тогда и Романо сдался желаниям. В следующий миг опустил ее на член, отчего Надя заскулила от боли.
— Тише, — прошептал, затем лизнул в губы. А в нос тотчас ударил яркий запах крови чаюри, и дракон закрепил связь.
Однако когда совершил первое движение, возбуждение достигло пика, и член все-таки изменился. Надя лишь успела сделать глубокий вдох, ибо по телу прокатилась очередная волна боли.
— Потерпи, — прижал ее к себе как можно крепче. — Долго это не продлится.
Двигаться старался как можно осторожнее. Выйти из нее бы мог, но тогда Наде станет еще хуже.
— Поцелуй меня.
— Почему так больно? — еле-еле простонала.
— Я тебе потом все объясню, а сейчас прошу, расслабься, не сжимайся.
Надя начала его целовать с ненавистью, с обидой, со слезами, даже прикусила мучителю язык до крови, но с каждым его движением тело все больше привыкало, становилось все влажнее, а низ живота наполнялся теплом. Нет, это было не возбуждение, это было что-то другое, однако тепло расслабило мышцы, и вскоре сильная боль отступила.
— Сейчас все закончится, — произнес низким шелестящим голосом.
Это невероятно… чувствовать ее целиком, впитывать энергию, отдавать свою, а параллельно ощущать физически, особенно в таком состоянии, в естественном для него, когда каждое соприкосновение вызывает бешеный ураган эмоций внутри. И можно быть самим собой. Видеть ее настоящую.
Вдруг Надя откинула голову назад, испытав нечто такое, чего не знала, не понимала. Но главное, давление пошло на спад, исчезло чувство болезненной переполненности. А Романо аж зарычал сквозь стиснутые зубы и поспешил сесть. Опустился вместе с ней, прижался спиной к дереву.
— Все, малышка, все, — и аккуратно вышел из нее. — Дома Вера даст тебе обезболивающее и противозачаточные.
Надя же дернулась, захотела слезть с него, но Романо не позволил. Тогда же увидел слезы, ручьи слез, что уж говорить о душевных терзаниях.
— Надя, — коснулся лица, заставил посмотреть на себя, — я не хочу отпускать тебя, не хочу быть без тебя. Ты меня слышишь?
— Да. Но ты говорил, что честный рома, — а ладони положила ему на плечи, сжала их, — что отпустишь.
— Говорил… — провел пальцем по нежным губам, — но если отпущу, не смогу больше дышать, — и печально улыбнулся, осознав в какую бездну летит.
— И как быть? — прикрыла глаза, сейчас его прикосновения были нужнее всего.
— Лететь домой. Так получится гораздо быстрее. Здесь оставаться на ночь нельзя, тебе нельзя.
— Хорошо.
Романо встал, подхватил ее на руки и отправился на поиски ближайшей поляны или открытой местности.
А через полчаса они уже были на площадке перед входом в ее комнату. На сей раз полет прошел куда легче, видимо организм находился в таком стрессе, что полностью сконцентрировался на физических ощущениях, на боли, а на остальное уже не хватило сил. Романо внес ее в спальню.
— Тебе надо помыться, — поставил на ноги и посмотрел на следы крови, что краснели на внутренней части бедер.
И ушел. Просто отвернулся и ушел. Надя аж за сердце схватилась, настолько стало горько, гадко. Но все же собрала остатки сил и поплелась в ванну. И только хотела шагнуть в душевую кабину, как услышала спешные шаги. Романо вернулся, причем в руках держал какие-то тюбики, спреи. Бедняжка даже спрашивать не стала, что это такое, важнее было то, что он вернулся, не бросил после всего. А Романо включил воду, выставил температурный режим, чтобы была чуть теплая, затем взял гель для душа.
— Вспенить и смыть? — улыбнулась через силу.
— Да, сладкая, — выдавил в ладонь, вспенил и начал медленно растирать гель по ее спине, потом развернул к себе передом, коснулся груди.
Романо чувствовал ее усталость, малышка еле на ногах-то держится, потому мучить не стал.
— Между ног помой сама, — смыл с нее пену, — боюсь сделать больно.
И пока Надя, кривясь и ойкая, домывалась, Романо тоже принял душ. А после вытер свою чаюри и отнес в кровать.
