— В твоей семье, дад. Если ты против нее, значит, против меня. И я больше не хочу повторять одно и то же.
— Хочешь пойти по стопам Камелова? Отречься от семьи?
— У меня нет другого выхода.
— Как знаешь. Коль так, с этого дня ты сам по себе. Единственно, палки в колеса ставить не буду, ты хлебнешь сполна, когда предстанешь перед общиной. Бывай, — после чего направился в сторону выхода.
— Удачи, Романо, — мать подошла к сыну, обняла, — это единственное, что я смогла сделать. Ты уже взрослый, ты сможешь и без нас. Главное, не сдавайся.
И они покинули дом, а Романо опустился на диван. Отныне сам по себе… Хорошо, что за время работы в компании прикопил денег на «черный день». Но все эти деньги уйдут на оплату услуг кочевых. А дальше? Что делать дальше? От общины ведь тоже откупаться придется. Тогда осмотрелся… что ж, можно будет продать виллу. Пожил в роскоши и хватит. Главное вернуть Надю.
— Вот не послушали вы меня, — Вера села напротив. — Не поехали к Луке Камелову.
— А для чего? Нажить себе еще врага?
— Врага ли…
— Я должен сначала ее найти.
— Что ж, ищите… А как найдете, не тяните со свадьбой.
— Хорош жених, — печально усмехнулся, — без кола, без двора.
— Зато свободный.
И потекли дни…
Романо ждал звонка от барона кочевых, ибо не мог сунуться с обвинениями к Камелову без хоть каких-то доказательств. Притом душа дракона выворачивалась наизнанку, и с каждым днем становилось все тяжелей. Надя в руках Даяна, а этот змей свое в уме держит.
Надя тоже чувствовала себя как никогда плохо, несмотря на медленно, но заживающие раны. Через неделю начала потихоньку вставать с кровати, ходить. Как сказал врач, в будущем ей понадобится операция, ибо слишком большая площадь повреждений и рубцов со шрамами останется очень много. Даян все это время был рядом, помогал, ухаживал, однако Надю начали пугать его разговоры о будущем — их совместном будущем. И сегодня опять… после непродолжительной прогулки по коридору госпиталя, Даян привел ее в палату.
— Почему ты каждый раз уходишь от темы? — коснулся бледной руки. — Я смогу дать тебе все, что только захочешь.
— Вот поэтому и ухожу от темы. Ну, как ты не понимаешь…
— Надя, это ты пойми, с ним у тебя никогда не будет спокойной жизни, не будет свободы.
— Даян, я люблю его… хочешь верь, хочешь нет, но именно сейчас я чувствую себя точно в тюрьме.
Тогда он поднялся, отошел к окну, а спустя минут пять произнес:
— А я люблю тебя.
— Мне жаль.
— Если бы не эта зажратая выскочка, у нас могли бы быть отношения. И ничего бы подобного с тобой не случилось.
— Нельзя знать наперед, что было бы, а чего не было.
— Поспи, — и покинул палату.
О каком сне он толкует? После всего им сказанного хочется только одного — разрыдаться. Сегодня признался в любви, а дальше что? Как с ним куда-то ехать? Надя с трудом легла на бок. До чего же надоело, на спину не лечь, любое резкое движение вызывает дикую боль, а эти жуткие перевязки! И как назло, спустя полчаса ощутила нестерпимую жажду.
— Ну, блин. Опять вставать.
Тогда кое-как сползла с кровати, взяла бутылку и направилась к двери. Но вдруг остановилась, услышав голос Даяна.
— В Греции твой друг сможет нас обвенчать? — обратился, как выяснилось минутой позже, к отцу.
— Сможет, конечно. Но ты очень рискуешь. Зачем? У девушки связь с Орловым, она ждет от него ребенка. Что за слепая страсть? Ты только мучиться будешь.
— А я готов мучиться, лишь бы она была рядом. Без нее будет еще хуже. Тебе без матери по сей день плохо.
— Айхела умерла, а пока была жива, любила меня. Эта девочка тебя не любит.
— Потому что Орлов постоянно на слуху и на виду.
— Я мешать не буду, Даян, но…
— Не думай, что я этого не понимаю. Я все понимаю, дад. Но без нее уже не представляю себя.
— Боюсь, как бы ее пока что благодарность не переросла в неприязнь и ненависть к тебе. Вот тогда будет все совсем плохо. Когда хотите ехать?
— Через дня три. Я уже договорился с клиникой в Салониках.
А Надя отпрянула от двери, скорее вернулась к кровати. Венчание? Получается, он ее не просто скрыть собрался, он хочет тайно вывезти из страны и женить на себе против воли! И в запасе у нее всего лишь три дня! Теперь ясно, Даян окончательно спятил. Господи, да что же такое происходит? Когда в ее жизни наступит покой? А Романо?! Где он сейчас?
Романо в это время направлялся в табор кочевых, где проживала бригада рабочих. Барон их отзвонился и попросил о встрече. Через час Орлов был на месте. И встретила его в чистом виде нищета, средь которой бегали чумазые дети в перепачканной одежде, женщины готовили еду прямо на улице. Табор раскинулся в перелеске, чтобы и к дороге близко, и в то же время подальше от ненужных глаз, все ж находились они здесь нелегально.
— Баро, — пожал ему руку бригадир Гожо, он же барон. — Хорошо, что приехали. Идемте.
— Я так понимаю, есть новости?
— Есть, есть.
Привел его Гожо в сколоченный на скорую руку сарай, по центру коего сидел мужчина, в нем Романо сразу признал ближайшего помощника Миро Камелова. Анхель…
— Взяли его уже с вещами. Бежать собирался. Он вам обещал все рассказать, потому решили особо не трепать. Но если надо, только скажите. Сукин сын моему племяннику синяков понаставил.
— Хорошо. Оставьте нас.
— А справитесь?
— Я-то справлюсь.
— Так, на выход, — Гожо поманил своих.
И когда те покинули сарай, Романо подошел к Анхелю:
— Рассказывай… Камелов отдал приказ сжечь дом?
— Нет, — посмотрел на него заплывшими глазами. — Патрина.
— Что? — вскинул брови. — Быть того не может! Решил на дурака сыграть?
— Нет, баро. Это правда. Я люблю Патрину, давно люблю. И много раз предлагал бежать, но она все отговаривалась, мол, отца боится, хочет, чтобы все было по правилам. А если сможет убедить Миро отменить свадьбу, то и бежать никуда не придется.
— Какое все это имеет отношение к моей женщине? — схватил его за грудки.
— Прямое. Патрина захотела расправиться с ней, тогда бы ты начал мстить. Естественно, Камелов отказался бы от такого жениха. Только вот все оказалось совсем не так, — и сплюнул кровь.
— Договаривай уже, — процедил сквозь зубы.
— Она все это время лапшу на уши вешала, а на деле хотела стать твоей женой. Моими руками решила убрать соперницу, меня самого сдала отцу с потрохами, наплела, что я чуть силой ее не взял.
