Я даже не замечаю, как оказываюсь на лопатках, как он оказывается надо мной, просто чувствую тяжесть его тела, эту легкую распирающую изнутри боль, которая и не боль вовсе, а уже что-то иное.
— Ты мне веришь? — заставляет посмотреть на себя. — Веришь, Ева?
Нет, не верю. Тебе я никогда не смогу поверить. Но и соврать не получается, поэтому скорее целую. Раз ему плевать на не чищенные зубы, то и мне плевать.
Оказывается, Игнашевский умеет очень нежно целовать. Его губы и язык успевают прикоснуться везде. И точно так же, как вчера, я проваливаюсь в бездну, когда он ускоряется. В реальность меня возвращает хриплый то ли стон, то ли рык волкодава и адское напряжение в его теле, которое передается мне, которое заставляет поддаться и, в конце концов, принять поражение, ощутив ответный взрыв.
— Ты, конечно, извини, — бормочу сквозь дрожь в голосе, — но ты меня затрахал, — увы, сразу после оргазма у меня начисто отключается инстинкт самосохранения. Несу, что думаю.
— Серьезно? — продолжает тяжело дышать мне в шею.
— Абсолютно.
— То ли еще будет, малышка.
— Кажется, я поняла твой замысел, — смотрю на татуировку. — Ты решил за этот месяц оторваться на мне как за все три. Неужели кроме секса тебя больше ничего не интересует?
— Моя жизнь, Краснова, — наконец-то слезает с меня, уваливается рядом, — это работа, вкусная еда и да, секс. Много секса.
— А как же машины? Яхты?
— Кто-то смотрел мой инстаграмм? — расплывается, пожалуй, самой своей искренней улыбкой.
— Было дело, — сразу тушуюсь, что-то я разболталась.
— Машинки и кораблики — одни из любимых мужских игрушек.
— Ясно.
— Ты когда-нибудь плавала на яхте?
На что мотаю головой. На самом деле я плавала, правда, не на яхте, а на круизном лайнере. Мы с Олей как-то отдыхали на Мальдивах, там и решили отправиться в трехдневное плавание. Было потрясающе.
— Значит, будет, чем заняться в Доминикане. Моя Альмира стоит в гавани Пунта Каны, ждет своего часа.
— Боюсь представить, скольких ты успел прокатить на своей яхте, — переворачиваюсь на живот, а следом чувствую, как из меня что-то вытекает. Блин, надо бы в душ. Надеюсь, таблетки мне прописали качественные и непоправимого не случится.
— Бойся, Краснова, — не упускает возможности шлепнуть меня по заду. — Ты взойдешь на палубу Альмиры первой.
— Не верю, — смотрю на него из-под челки.
— Не верь, — после чего поднимается, — идешь в ванную? — протягивает мне руку.
— Я лучше у себя.
На что пожимает плечами и удаляется, однако я успеваю заметить, как его резанул мой отказ. А он очень обидчивый. Даже удивительно для человека подобного склада характера. Но мне-то что… пусть бесится, обижается. Я же хочу его вывести из себя. А сейчас пора собираться… у меня на сегодня планы грандиозные.
Через сорок минут мы с Геворгом отправляемся в путь. Еще через полтора часа паркуемся напротив здания института. Борода с усами как всегда желает хорошего дня, и я иду «учиться». Благо, выходов в здании два. Один ведет во внутренний двор и непосредственно к стоянке, второй — парадный и выходит на дорогу, перейди которую и окажешься у метро. Собственно, вторым я и решаю воспользоваться.
Уже в вагоне поезда получается успокоиться и более или менее расслабиться. А главное, удается подумать обо всем, что со мной происходит. Мне совершенно не нравится то, как тело реагирует на эту костедробильную машину по имени Ян. У меня не получается игнорировать его прикосновения, поцелуи. И каждая близость вызывает все больше эмоций, ненужных эмоций, противоестественных. Но ведь люди занимаются сексом ради секса, и здесь вовсе необязательны чувства. А с Яном, стоит признать, пока что все не так плохо, как могло быть. Но судя по тому, что мне довелось узнать в свое время, Игнашевский может быть грубым и жестоким. И это не дает покоя, потому что каждый раз жду, что он сорвется и станет собой. С другой стороны, мне именно этого и нужно. Дурдом какой-то… Честно говоря, уже не понимаю, какого черта мне на самом деле нужно. И все чаще ловлю себя на мысли, что правильнее будет просто уйти.
Беда в том, что Игнашевского ничем не напугать. Он хоть прилюдно снимет штаны и продемонстрирует свое отношение к окружающим, ему плевать на чье-либо мнение. Посиделки в пиццерии это хорошо показали. Я замечала, как на нас косятся посетители, уж не знаю, догадались ли они, чем мы занимаемся, но взгляды бросали весьма и весьма неоднозначные. А Яну хоть бы хны. Дура я, что еще тут скажешь, просто дура. Пошла в надежде снять видео и показать обществу негодяя из негодяев. Да Игнашевскому подобное видео сойдет за комплимент.
Остается последний способ, он же самый нелепый — заставить его страдать морально, но это значит, влюбить в себя. И здесь тоже мимо. Ян не влюбляется в своих кукол, для него мы — попрошайки и потаскухи. О как, я уже себя отождествлю с его куклами… позор!
К клинике подхожу в таком разбитом состоянии, что хоть ложись на тротуар, сворачивайся калачиком и плачь, навзрыд. Сейчас я готова признаться, я провалилась, проиграла себе же, потому что влезла туда, откуда выйду потрепанной шлюхой с хорошим гонораром. Вот и вся моя месть. Видимо все-таки слабовато меня отлупил Игнашевский, надо было сильнее, чтобы я думать забыла о нем и сумела сказать твердое «нет».
Но хватит жалости к себе. Тем более Оля не должна видеть убиенную сестрицу. Несмотря на болезнь, она прекрасно чувствует людей, особенно меня.
В палату поднимаюсь с двумя большими пакетами всякой всячины. Деньги-то теперь у меня есть. «Заработала»!
— Привет, — захожу в уютную одноместную палату, которая по интерьеру ничем не отличается от обычной спальни. Теплые тона в отделке, удобная мягкая кровать, диванчик напротив, стол со стульями у окна, шкаф, плазма на стене, даже книжный стеллажик есть.
— Наконец-то! — скорее поднимается с кровати удивительно посвежевшая Оля. — Совсем запропала, — и крепко обнимает блудную меня.
— А я тебе тут привезла кое-чего, — опускаю на диван пакеты. — Ну, как дела?
— Неплохо, — пожимает плечами, — я бы даже сказала хорошо. Два дня назад мне снизили дозировку лекарств, каждый день хожу на групповые и индивидуальные беседы с психологом. Столько всего интересного узнала, с ума сойти, — улыбается тоже искренне, что и радует, и с непривычки пугает. — А ты как? Что-то замученная совсем, — всматривается мне в лицо. — Только не говори, что пошла на вторую работу, Ев.
— Нет, — мотаю головой, — не пошла. Работаю на прежнем месте, хожу в институт. Просто завал сейчас и там, и там.
— А с деньгами как? Хватает?
— Хватает. В этом плане все нормально. Трачу я по минимуму.
— Представляю, сколько денег съедает клиника, — идет к чайнику, включает.
— Не важно. Главное, пока деньги есть, — начинаю доставать из пакетов фрукты, сладости.
