— Я понимаю, что ты простофиля. — Аманда нахмурилась, услышав, как Локка называют героем, это перевернуло ее внутренности, но она не могла показать своего отвращения. — Обещаю быть осторожной. Просто хочу, попросить его возобновить расследование. Ты мне поможешь?
Гарри закатил глаза соттенком возрастающего нетерпения.
— Аманда, ты выглядишь сейчас, как командир, отдающий приказ на бортовой залп.
Щекам Аманды стало жарко. Она сделала еще один глубокий вдох, досчитала до пяти, разжала руки, и молча, напомнила себе, что ей нужен Гарри, независимо от того, насколько хочется сейчас дать ему пощечину.
— Ты сказал, что сделаешь все, чтобы помочь бабушке и мне, особенно сейчас. Ты человек слова?
Гарри выпрямился с возмущением.
— Конечно.
— Тогда ты знаешь, как много это значит для меня. — Аманда развела руками. — Пожалуйста, Гарри-ты мне так нужен. Если мне это не удастся на балу, я вернусь с бабушкой обратно в Дорсет и оставлю все свои попытки навсегда.
Она ненавидела себя за эту паутину лжи, но нужно обмануть честного Гарри. Он никогда не согласитсяпомочь ей, если будет знать правду.
Гарри колебался. Он потянул свой черный галстук.
— Почему ты думаешь, что я смогу получить приглашение?
— Потому что ты родом из семьи с длинной историей военно-морской службы, потому что твой отец виконт, потому что твой капитан является одним из самых уважаемых во всем флоте, и потому, что ты перспективный молодой офицер. — Она закладывала на каждый пункт палец в перчатке.
Гарри подумалнескольких минут, затем вздохнул.
— Этот придуманный план является одним из худших, Аманда, — проворчал он. — Обещай мне, по крайней мере, что он не вызовет скандала.
Аманда наградила его своей лучшей, наиболее ослепительной улыбкой.
— Обещаю, что не сделаю ничего, чтобы навредить твоей карьере, Гарри. Я знаю, как ты гордишься званием лейтенанта.
Румянец смущения появился у молодого человека. Он вскинул руки.
— Ладно, хоть я и самый большой простофиля в мире, я заеду за тобой. Во сколько бал начинается?
— В девять часов, — Возбуждение овладело ею. — Но не заходи к нам, встретимся внизу на улице.
Непонимание отразилось на лице Гарри.
— Э…? Зачем? Боишься, что скажет твоя бабушка?
Аманда бросила обвиняющий взгляд.
— Частично. Она не знает, о бале.
Или о планах внучки…
— Но, что беспокоит меня больше всего, — добавила она, — что миссис Дженнингс имеет уши слона, язычок гадюки, и любопытство ста кошек. Я не должна дать ей повода начать задавать вопросы о бабушке или обо мне. В последний раз наш хозяин после того, как узнал, кто мы такие, едва дал нам время, собрать свои вещи, прежде чем выбросил нас на улицу. Я не могу рисковать.
Гарри бросил на неепоследний испытующий взгляд, потом кивнул.
— Чертовски странно, но если ты просишь меня об этом, я даю тебе слово.
— Спасибо, Гарри! — Аманда отбросила приличия, встала на цыпочки и дотронулась быстрым поцелуем до его шероховатой щеки. — Ты мой самый дорогой друг.
— Ты говорила то же самое перед тем, как мы залезли в сад сквайра Темплтона, — проворчал Гарри, его лицо стало совсем красным. — Я не мог сесть неделю после этого. И ты сказала это снова при инциденте на мельнице, и во время скандала с Трокмортон на пруду…
Аманда очнулась.
— Ты всегда был моим самым близким другом, Гарри. Я бы никогда не говорила такие вещи шутя. И не стала бы просить тебя сделать это, если бы это не было чрезвычайно важно.
Гарри пробормотал что-то себе под нос, что звучало подозрительно похоже на… «Только не заставляй меня пожалеть об этом». Затем выпрямился и одернул мундир.
— Если мы потерпим неудачу, это будет ужасно, у нас будут большие неприятности.
— Все получится, Гарри, я уверена в этом.
Аманда еще раз быстро обняла его на прощание, а затем поспешила обратно на Оксфорд-стрит. Дорогой, дорогой Гарри! С его помощью, она проникнет к противнику и узнает, кем он действительно был. Она опустила голову под первыми каплями дождя, полившего из зловещего облака над головой, и ускорила шаг. Ей нужно спешить, у нее есть план.
* * *
Капитану Джеку Эверли не нужно было смотреть на свинцовое небо или чувствовать запах мокрого ветра, чтобы знать, что шторм неизбежен. Его правая нога пульсировала глубокой ноющей болью, рана в основном зажила, но его отказ от сидячей жизни, сырость и холод усугубляли боль. Он знал, когда пойдет дождь еще до появления облаков на небе. Высшая степень иронии. Его тело было теперь более закаленным, чем стекло любого судна.
Капитан вышел осторожно из кареты и уставился на лестницу перед ним. Если он бы подумал этим утром, топроигнорировал бы свою гордыню и взял трость с собой. Так это или нет, бывали дни, когда она ему была необходима. Но он не мог проигнорировать вызов адмирала. Эверли восстановился и был готов выполнить любой приказ, и сейчас есть возможность доказать это — ведь если ему придется больше времени проводить на берегу, то он сойдет с ума. Джек одернул мундир, положил одну руку на рукоять шпаги и с мрачным лицом, поднялся вверх по лестнице к двери особняка.
Оказавшись внутри, Эверли, понял, что первые ступеньки были только началом. Он вручил тяжелый плащ лакею, снял треуголку и попытался проигнорировать изящный подъем лестницы изкрасного дерева, возвышавшийся перед ним на первом этаже. Кровавые ступеньки. Он поморщился, но тут, же исправился, когда появился дворецкий адмирала.
Паркин приветствовал его чопорным поклоном.
— Доброе утро, капитан Эверли. Рад видеть вас снова, сэр, если можно так сказать.
— Спасибо, Паркин. Думаю, адмирал ожидает меня.
Эверли подавилвнезапное желание улыбнуться. Во время всех своих многочисленных визитов в этот дом, он никогда не видел выражение каких-либо чувств на лице дворецкого кроме невозмутимости. Адмирал управлял раньше огромным кораблеми ввел такую же железную корабельную дисциплину для своих подчиненных. Чему удивляться, если лицо бедного Паркина заморожено в течение многих лет.
— Действительно, сэр. Следуйте за мной.
Паркин направился к лестнице. Джек стиснул зубы и последовал за ним.
К тому времени, когда они достигли комнаты адмирала, Эверли проклинал себя за то, что оставил свою трость внизу. Его нога болела ужасающе, он чувствовал, как стягивает кожу вокруг глаз и рта, чем больше он старается подавить боль. Джек надеялся, что его лицо не стало белым, как жилет. Адмирал лорд Сент-Винсет не был дураком.
Паркин открыл между панелями дубовую дверь и отошел в сторону.
— Капитан, сэр Джонатан Эверли, — объявил он зычным тоном.
