Теперь я разозлилась и на маму.
– А почему нам нельзя есть спагетти каждый день, мам? – спросил Мышонок. – Мы можем обойтись и без соуса!
– Потому что это не полезно, – отрезала мама. – Там нет витаминов, и вы не станете большими и сильными.
– От спагетти становишься толстым, как колбаса! – воскликнул Петя. – У-у-у-а-а-а, борец сумо! – И он заколотил кулаками по груди.
– У-у-у-а-а-а, борец сумо! – подхватил Мышонок. Вечно он подражает старшему брату. – Петя, это же супер? Борцы сумо суперские, правда?
Свою кольраби он тоже не съел.
Петя заявил, что это дело вкуса. Если кто-то считает, что ему непременно нужно сидеть на пяти стульях, то пусть себе спокойно пожирает спагетти и становится борцом сумо. Мама сказала, что это ничуть не суперски, и слово «пожирать» неприличное, и она вообще не понимает, зачем часами суетится на кухне и готовит для нас овощи, если их никто не ест.
– Зато Ремби уж точно порадуется остаткам кольраби, – вздохнула она.
И тут я вспомнила, что не совсем одинока в этом мире, даже если Тинеке меня бросила и теперь играет со своими новыми подругами. У меня же есть Ремби! Заслышав мои шаги, он ужасно радуется. А вот на Тинеке совершенно нельзя положиться, если её так легко переманить.
Поэтому я быстро сложила в посудомоечную машину тарелку и столовые приборы и помчалась в сад бабушки и дедушки Клеефельд. Ремби спокойно сидел в своей клетке и жевал очистки от кольраби, но едва услышал мой голос, сразу оторвался от еды и принялся посвистывать.
– Ну что, Ремби? – прошептала я и открыла замочек. – Как ты, малыш?
Я вытащила его из соломы, где он устроил себе уютную норку, и взяла на руки. Ремби прижался ко мне, такой мягкий и тёплый, и я поняла, что я его самый любимый человек и мне всё равно, на что заканчивается его имя – на «ке» или на «би»: он любит меня больше всех на свете!
– И я тебя люблю, Ремби, – прошептала я и погладила его по спинке. Мех морской свинки на ощупь всегда такой мягкий и пушистый! – Ты мой лучший друг навеки! Когда противная Хайке вернётся в свой дурацкий Альтенбург, а глупая Тинеке снова придёт ко мне и захочет опять быть моей лучшей подругой, она сильно пожалеет! Я не возьму её обратно, эту глупую редиску!
– Что ещё за глупая редиска? – неожиданно спросил дедушка Клеефельд.
Я даже не заметила, что он вышел на террасу! Он частенько так делает, когда я прихожу покормить Ремби. Как говорит дедушка Клеефельд, никогда не следует упускать возможности немного поболтать. По-моему, это очень правильно.
Поэтому я рассказала ему про Хайке с её бандой и про то, что больше никогда-никогда в жизни не буду дружить с Тинеке.
– Хм, – удивился дедушка Клеефельд. – Конечно, решать тебе. Только вот настоящей дружбы без ссор не бывает, поверь старику. И каждый раз, когда вы миритесь, дружба становится ещё крепче.
Я сказала, что это не мой случай, ведь Тинеке повела себя очень дурно. И тогда дедушка Клеефельд спросил, хочу ли я отведать свежего мраморного кекса, который бабушка Клеефельд испекла сегодня утром.
Мне очень захотелось кекса! Всё, что готовит бабушка Клеефельд, – всегда самое лучшее во всей Германии. Она делает самый лучший в Германии картофельный салат (Фритци говорит: лучший в мире) и лучший шоколадный пудинг по старинному рецепту, и, безусловно, печёт самый лучший мраморный кекс.
Кроме того, сидеть зимой на террасе и есть мраморный кекс просто замечательно! Наверное, Тинеке никогда так не делала.
– Хм-м, – протянула я и посадила Ремби обратно в клетку. – Спасибо, дедушка Клеефельд! Ваш кекс намного вкуснее, чем мамин!
Дедушка Клеефельд сказал, что такого и представить нельзя, но он всё равно передаст комплимент своему шефу.
Его шеф – бабушка Клеефельд!
Как хорошо, что я не стала есть за обедом скучную кольраби, иначе в моём желудке не хватило бы места для лучшего в Германии мраморного кекса. И только я спросила, можно ли мне ещё один кусочек (знаю, это невежливо, но у бабушка и дедушка Клеефельд на такое не обижаются), мама окликнула меня через забор:
– Тара! К тебе пришли!
– Кто? – спросила я, хотя на самом деле догадывалась.
– Тинеке! – ответила мама. – И ещё две девочки, только я их не знаю.
Я посмотрела на тарелку с кексом и подумала: хорошо бы дедушка Клеефельд вернулся к себе в дом, потому что мне вдруг очень захотелось увидеть Тинеке снова. Разве это не странно? Я и сама удивилась.
Эх, зря я сказала дедушке Клеефельду, что больше никогда-никогда в жизни не буду дружить с Тинеке! Теперь я не смогу пойти к ней так просто! Иначе дедушка Клеефельд подумает, что я его обманула или что я ветреная. Ветреный – это тот, кто часто меняет своё мнение, и это не очень хорошо.
А по-моему, это прекрасное слово, потому что звучит оно забавно.
– Ну, иди же! – прошептал дедушка Клеефельд. – Иди скорее к ним! И помни, что я говорил тебе о настоящей дружбе и о том, что нужно уметь мириться! Верь старику!
Я посмотрела на него, воскликнула «Ладно!» и помчалась к нам на террасу.
Если дедушка Клеефельд считает, что я смогу помириться с Тинеке, потому что он так сказал, тогда всё в порядке – тогда это не ветреность!
Увы, второй кусок мраморного кекса мне так и не достался.
4
Мы снова миримся
В кухне меня ждали Тинеке, Имке и Хайке.
– Как дела, Тара? – невозмутимо спросила Тинеке, словно и не помнила, как нехорошо мы с ней расстались. Ну не странная ли? Я решила не говорить, как сильно на неё разозлилась и что хотела больше никогда с ней не играть.
Так мы и помирились.
– Тара, я рассказала Имке и Хайке о твоей любовной открытке, и им ужасно захотелось на неё посмотреть!
– Я никогда не получала валентинок от мальчиков, – призналась Хайке.
Мне понравилось, что Хайке говорит правду, потому что она могла бы соврать и я бы даже не узнала.
– Я тоже! – воскликнула Имке.
Хорошее настроение ко мне вернулось.
– А у меня их много! – И тут я тоже не соврала. Как-никак, у меня было две открытки от Винсента и от Лорина. (Валентинки от Пети и Мышонка не считаются, они мои братья.) – Хотите взглянуть?
Мы поднялись ко мне в комнату, и я показала девочкам все свои валентинки. Я перевязала их красной шёлковой ленточкой от рождественского подарка (я получила тогда лавовую лампу!) и положила в ящик стола.
