Европейцы хозяева, индейцы слуги, над всеми стоят альбиносы? Но не ведут себя так свободно холопы. Хотя вооруженные и доверенные… Не мешало бы разобраться, начав очередной урок с выяснения.
Уже под утро, когда стало всерьез холодно и остатки хвороста прогорели окончательно, прямо к костру вышел могучий зверь. Наверняка корова имела его в родственниках, но общего у них было не больше, чем у мастифа с болонкой. Длинная шерсть черной масти, особенно густая и косматая на лбу, крупная голова с мощными, направленными вперед рогами. Вид грозный и неприветливый, а весил не меньше тонны.
Такого из арбалета не остановишь — стопчет за милую душу. Ранить только хуже —
обозлишь.
Зверь посмотрел маленькими недружелюбными глазками, фыркнул и прошел по касательной мимо временного лагеря. Не отвернул, но и не стал переться прямо через угли и готовых тыкать острыми железками людей. Полагаю, в летописях именно его называли туром.
С утра завтрак ограничился куском жесткого жареного мяса и остатками пива. Потом я раскидал барахло по двум полученным у них мешкам, чтобы легче везти. Хорошо все замотано в тряпки и не требуется объяснять, что и зачем тащу. Остальные уже были готовы, а дополнительный конь, как и ожидалось, мой. Никто не собирался седлать, предоставив право новому владельцу. Я понял это в качестве тонкого намека: у нищих слуг не имеется.
Обращение с разными видами домашних животных (и диких непременно) входит в базовый курс для любого нормального Пролазы. Продвинутые механизированные миры достаточно редки, а транспортом пользоваться надо уметь, чтобы не угодить впросак.
Сбруя практически не отличалась, стремена на месте, но вместо металлических удил обычная веревка. Седло напоминало казацкое. Для привычных к верховым поездкам с детства очень удобно. Но я учился на обычном кавалерийском. В длительном пробеге по гористой местности, как вокруг, даже умелые всадники, сходя с коня, просто валились с ног: их судорогой сводило. В драгунском седле умудрялся даже подремать, фотографировать и делать записи в планшете.
Эта противная скотина попыталась укусить. Между прочим, попытка выяснить, не мул ли, наткнулась на непонимание. Ослов Уолш знал или нечто похожее. Мои рисунки не отличались точностью. Зебр тоже. А вот лошади в его понимании должны иметь длинные уши и морду ишака. Как оказалось, еще и его характер. Получила по морде кулаком и сделала вид, что смирилась. Когда принялся подгонять подпруги, обнаружил, что надувает живот. Давно известные штучки. Потом седло съедет — и кувырнешься носом в землю, под радостный смех остальных курсантов. Так что мы это уже проходили. И
бороться можно только одним способом — двинуть кулаком в брюхо. Некрасиво, зато действует. После этого подогнать ремни не занимает много времени.
В целом моя посадка для местных достаточно непривычна. Ничего не говорят, но все время поглядывают. Главное отличие — крепления стремян в строевом седле смещены вперед и учитывают строение человеческого тела. Всадник сидит как на обычном стуле.
Это сохраняет силы человека и животного, да и для обучения гораздо удобнее. У них всадник практически стоит на прямых ногах либо, если сидит, нога сильно согнута.
Отсюда и разница в езде. Я откидываюсь на рыси назад и чуток подпрыгиваю. Местные, напротив, наклоняются вперед, и нога в стремени вытянута. Нельзя сказать, что та или
60 иная посадка удобнее. Есть свои плюсы и минусы. Но любому здешнему, без сомнения, с первого взгляда видно и без одежды, что не так себя веду.
До лагеря мы добрались заметно быстрее, еще до темноты. Он практически обезлюдел, и на поле трупы больше не валялись. А обслуга куда-то двинула. За войсками или по домам. В пути регулярно попадались встречные, как и в прошлый раз. Мои сопровождающие на них внимания не обращали. Нужного шатра на месте не оказалось, но мы даже заезжать не стали. На мое недоумение ответили, что все правильно. Армия, то есть в нашем разговоре прозвучало «много-много воинов», двинула дальше кого-то потрошить. А вот остальное не понял совершенно. О’Ши пошли в О’Ши, которое в Лере, потому что Колман получил Феру.
Если О’Ши — фамилия, то остальная компания, прихватив Таню, отправилась домой.
Видимо, ранение — достаточное основание, поскольку воинов еще (с гордостью) добрых три дюжины (показано на пальцах), не учитывая сегадоров. Но они ведь не дружинники, даже если копье доверили. Видимо, слуги, потому что внятно объяснить смысл слова не вышло. И то — попробуй растолковать, в чем разница между крестьянином и колхозником, имея в запасе минимум знаний чужого языка.
Короче, отъехали достаточно далеко, чтобы не сидеть в загаженном до ужаса месте. До идеи отхожих мест аборигены или не додумались до сих пор, или не считали нужным ходить далеко и садились где попало. Кстати, возле шатра с раненым куч не наблюдалось.
И возле палаток, где лечили, тоже. Охрана гоняла посторонних.
Питание наше несколько страдало однообразием. Все те же остатки поросенка, окончательно доеденные, и паршивое кислое вино в большом кувшине, которое привезла старая баба в крытой повозке. Не иначе, здешняя маркитантка. Она также поделилась твердым до каменной прочности кругом сыра и несколькими небольшими картофелинами. Тут я впервые увидел местные деньги. Совсем маленький серебряный кругляш с выбитой на лицевой стороне лошадью. Демонстрировать интерес не хотелось, и вторую сторону не рассмотрел. Грамма три-четыре, на глаз. Причем они возмутились дикими расценками. Кроме того что большинства слов я не знал, еще и говорили быстро, возможно переругиваясь. Но догадаться о причине скандала нет сложности. В этих разоренных краях и зайца нынче не встретишь, не то что живность посущественней.
Потому не требуется объяснений, зачем с торговкой вместе катаются два здоровых мордоворота с короткими копьями и луками, готовые стрелять. Родичи они ей или нанятые охранники, но смотрели с полной готовностью драться. Даже встали при обмене, чтобы не перекрывать секторов стрельбы и бабка не помешала.
Но дело даже не в этом. Теоретически я все прекрасно знал. Разные денежные системы мы учили, как и почему одни считают дюжинами, а другие десятками. Приблизительно представлял и стоимость разного имущества в средневековой Англии, России, античном
Риме. Но одно дело читать в книгах — совсем другое столкнуться наглядно. Серебро в
России стоит 30 рублей за грамм, а здесь монета в 3–4 грамма — зарплата квалифицированного мастера за день труда. И у меня в мешках десять кило драгоценного металла. Плюс шестьсот граммов золота небольшими слитками. А есть искусственные рубины, топазы, алмазы, жемчуг. Вряд ли кто в здешних условиях способен отличить от настоящих. Напротив, эти лучше. Без трещин и вкраплений. Была еще замечательно смотрящаяся пластмассовая бижутерия. Уж точно пока не умеют такого делать. Другое дело — найдут ли спрос. Иногда незнакомые материалы берут охотно и отдают за них немало. Случается, отказываются напрочь.
Ну и всякая не столь дорогая мелочь. Зеркальца — да, да, как всегда, попытка впарить туземцам дешевку, калейдоскопы, линзы — многим ремесленникам способны пригодиться, специи и семена самых разных видов. Если понравятся, тоже можно носить с
