152
Мчусь вперед, стреляя с левой из пистолета и занося меч навстречу ненавидящему взгляду и поднимающейся ладони, на которой появился хорошо знакомый огненный шар.
Рука должна была отлететь, срубленная у кисти красивым ударом. На деле будто по дубовой балке со всего размаха врезал. Даже не поцарапал. Одно счастье — файербол от толчка ушел в сторону и вверх, рванув где-то сбоку и далеко.
— Да сдохни уже! — ору на русском, забыв арцан. И в боевом трансе гнев, ненависть и жуть оттого, что он снова встает, пробивают сквозь пустоту, впервые в жизни.
Бью острием меча ниже панциря, в раскрытую рану и, напрягаясь до хруста костей, тяну клинок, разрывая ему внутренности. Лэрд закричал от нестерпимой боли и треснул меня рукой по шлему, так что отлетаю в сторону, на прощанье невольно располосовав его изнутри еще и поперек.
В башке гудит, оружие в чужом животе, патронов больше нет. Он ворочается на земле, все никак не помирая. Подхожу, хватаю за длинные волосы, закидываю голову и принимаюсь пилить глотку, с трудом удерживая дергающееся тело. Острейшее лезвие идет туго и нехотя. А потом внезапно защита сдохла окончательно, нечто лопнуло — и сразу нож проваливается, упираясь в позвоночник, а меня окатывает противно-теплой кровью.
Все? Остро воняет потом, дерьмом, перед смертью многие непроизвольно обделываются, и альбинос не исключение. Ко всему снизу несет жареным мясом. Тупо смотрю на тело с вывалившимися кишками и почти отрезанной головой. Сил нет, как и желаний. Хочется лечь и отдыхать. Но я же не сам по себе! Поднимаю взгляд и смотрю на стоящих вокруг людей. Что-то такое у них в глазах, чему не могу подобрать названия. Не страх. Уважение? Восхищение? И самое странное, что среди моих людей есть и чужаки.
Успели взобраться, пока был занят. Штурмующие стоят и тоже ничего не делают. Потом поворачиваются и прыгают с вала вниз.
— Чего уставились? — хриплю пересохшим голосом. — К пролому!
— Позволь, мой господин, — говорит Джан, подходя. — Мы победили, — говорит уверенно.
Одним движением отрубает голову мертвому лэрду и насаживает ее на пику под дикий рев остальных. Когда копье с жутким трофеем выставляется на общее обозрение в проломе, подхожу и становлюсь рядом. За спиной торжественно ревет рог. Внизу молча уходят люди, оставив кучу тел. Даже уже прорвавшиеся сквозь баррикаду в воротах не желают дальше драться.
И воины счастливо орут, восхваляя героя, лично прикончившего самого лэрда. А мне совсем не радостно. Тоскливо. Убивать руками — отнюдь не на расстоянии кнопки нажимать. Впрочем, угрызений совести и нервных расстройств не наблюдается.
Вымотался полностью, несмотря на отсутствие настоящей схватки. Бегал и ставил щит на пределе возможностей. Иначе этот жуткий альбинос и в полудохлом виде проломил бы голову. А потом вырвал руки-ноги и обратной стороной вставил. Куда там Терминатору.
Это же танк был.
— Ты как? — заглядывая в лицо, спрашивает Таня.
— И вот что тут делаешь? — опираясь на меч, чтобы не упасть, гневно возмущаюсь.
— Мы о чем договаривались?!
— Так все уже, — делая невинную мордочку и изображая непонимание, удивляется.
— Раненым помочь надо.
— Иди, — лениво отмахиваюсь. Воспитывать несколько поздно. Если ума нет — это навсегда.
Прислоняюсь к бревну и смотрю в щель, как из лагеря противника выползает длинная колонна. Даже покойников не прибрали и вещи собирать не стали. Моментально снялись и уходят. Очень хорошо понимаю. Если удастся пройти перевалы, могут поучаствовать в дележке наследства погибших. Точнее, перераспределении их владений. Принадлежность
153 к общему клану еще не означает отсутствия желания отхапать лужок или мост, за проход по которому берут пошлину.
А может, соседи из другой долины возбудятся и набегут пограбить. Мне их расклады плохо знакомы, но одно известно точно — свара между дядей усопшего и сыном родной дочери неминуема. Кто чью сторону займет, не так важно. Главное — награждать отсутствующих победитель не станет. Есть причины мчаться домой, и их достаточно. Без
Даффи смута в его бывших владениях неминуема. С самого начала за тем и выбить пытался предводителя. А о внезапной кончине лэрда связисты обязательно сообщат.
Такого не скроешь.
Через пару часов, в сумерках, еще пара отрядов ушла, а наутро только ветер гонял старые тряпки и мусор. На месте осталось десятка полтора тяжелораненых и обожженных.
В здешних войнах не принято без причины убивать. Гораздо выгоднее получить выкуп.
Честь сама по себе, а серебро еще никому лишним не было. Это требуется принимать к сведению, если хочешь быть правильным феодалом. Кстати, стоимость лечения магом изрядная, и пленный непременно отдаст или отработает.
А пока что пришлось выгнать в поле население города. Собирать трупы, хоронить, чинить стены. Мне было некогда, требовалось проследить за ушедшими и не позволить им сильно разгуляться. Все в один голос заверяли: перевалы закрыты. А значит, пара сотен злых и вооруженных вояк может остаться на моей территории, что далеко не лучший вариант и для крестьян, и для меня, как получателя налогов.
Хуже всего — это наличие у меня всего трех десятков воинов. Полторы дюжины погибли при штурме, еще с десяток при разных обстоятельствах до него. Мои волшебницы с врачебными талантами поставили на ноги еще две дюжины, но большинство из них слабы в физическом смысле. Быстрое устранение физических повреждений не проходит даром не только для лекаря, но и для пациента. Кроме потери крови еще и внутренние резервы идут на исцеление. Проще говоря, толстый станет худым, и это еще нормально. Плохо питающийся способен запросто помереть вопреки всем усилиям. Ну и кто-то должен остаться в гарнизоне. Вдруг враг вернется. Так что в поход вышел с половиной изначального количества.
— Пошел, скотина, — пинаю каблуками своего жеребца, выезжая из леса.
Смутно помнится, что цитата, однако откуда — бог весть. Дело в том, что конь и есть большая скотина. Упрямый, норовящий лягаться и кусаться. Не иначе, сказывается наличие ослиной родни. Но в бою он ведет себя примерно и очень вынослив. К тому же по туземным понятиям нельзя главному рассекать на смирной кобыле, пусть он и не собирается первым в бой мчаться. Этикет, будь он неладен. Куча всяких тонкостей, в которых до сих пор путаюсь. Например, принести два меча без ножен — вызов на поединок. Меч, обнаженный целиком, всегда символизировал смерть, и вонзенный в землю, перед ногами противника, означает смертный бой. Отказ от такого считается трусостью. Одновременно стоящий выше в туземной табели о рангах запросто откажется драться с находящимся ступенькой ниже. Никто не осудит ярла, посмеявшегося над таном. Двойная мораль не на одной Земле существует. По крайней мере, убитый лэрд готовился, по общему представлению, оказать высокую честь, лично укоротив на голову какого-то мелкого типа без связей и длинной череды предков.
