Красивое платье, – сказал Ричард.
Спасибо.
Я повертелась перед зеркалом, проверяя, как сидит юбка. Она была достаточно широкой, чтобы развеваться при повороте. Черные ножны на предплечьях вполне подходили к платью по цвету, а ножи вносили приятный серебряный блеск. И еще ножны на запястье почти закрывали шрамы – был виден только холмик рубцовой ткани на левом локтевом сгибе. Когда-то вампир разорвал мне руку, и тот же вампир перекусил ключицу. Меня эти шрамы не смущали, но всегда, когда я, бывало, куда-нибудь выберусь и наслаждаюсь жизнью, кто-нибудь да уставится и быстро отвернется, встретив мой взгляд. Не в том дело, что эти шрамы были такие уж уродливые. Но они говорили о страшной боли и чем-то необычном. Они говорили, что я бывала там, где мало кто бывал из живущих, и выжила. Так что ладно, пусть глазеют.
Черные ремни, держащие ножны нового ножа вдоль спины, чуть выступали над плечами, но больше поперек спины. Рукоять была скрыта под волосами, но я жакет снимать не собираюсь.
А почему ты этого вчера не надела? – спросил Ричард.
Мне тогда казалось, что брюки лучше.
Он посмотрел на меня, больше на тело, чем в лицо, и покачал головой:
Для свидания с тем, с кем не собираешься спать, наряд чересчур уж соблазнительный.
Я вообще не хотела показывать Ричарду это платье, и уж тем более в тот вечер, когда иду на свидание к Жан-Клоду. Даже не знала, что сказать. Но попыталась.
С Жан-Клодом я доверяю себе больше, чем с тобой, потому для него надеваю короткую юбку, а для тебя – нет.
Это была правда.
То есть для меня ты не надеваешь соблазнительный наряд, поскольку я такой неотразимый?
Вроде этого.
Если я пальцами проведу по твоей ноге, на что они наткнутся – колготки или подвязки?
У него был очень серьезный и уязвленный вид. Когда все на свете летит к чертям, меньше всего я должна была бы волноваться по поводу уязвленных чувств своего кавалера, но вот поди ж ты. Жизнь идет своим чередом, даже если стоишь по пояс в болоте с аллигаторами.
Колготки, – ответила я.
А Жан-Клод узнает, какие на тебе сегодня чулки?
Может спросить, как ты только что.
Ты знаешь, что я не это имел в виду.
Я вздохнула:
Ричард, я не знаю, как облегчить тебе эту ситуацию. Если есть что-то, что может тебя успокоить, – проси.
Надо отдать ему должное – он не попросил меня не ходить. Надо думать, ответ ему бы не понравился.
Иди сюда, – сказал он и протянул мне руку.
Я подошла, и он посадил меня к себе на колени, боком, как Санта Клаус. Обняв меня одной рукой, он положил вторую мне на бедро.
Обещай мне, что не будешь с ним спать сегодня.
Если из-под кровати может выскочить убийца, я думаю, за это можно ручаться.
Не надо шутить, Анита, пожалуйста.
Я провела пальцами по его волосам, как расческой. Такой у него был серьезный вид, такой... обиженный.
Я так давно говорю ему «нет», Ричард. Зачем тебе волноваться насчет сегодняшней ночи?
Платье, – сказал он.
Ну да, оно короткое, но...
Он повел рукой по моему бедру вверх, и рука исчезла под юбкой, остановившись под самыми кружевами комбинации.
Ты надела белье! Боже мой, ты же никогда его раньше не носила!
Можно было бы начать объяснять, как тут одно к другому подходит, но почему-то я не думала, что Ричарда это успокоит.
О’кей, я не буду с ним спать сегодня. Я это даже и не планировала.
Обещай мне, что вернешься и будешь спать со мной. – Он улыбнулся.
Я тоже улыбнулась и соскользнула с его колен.
Ты сначала должен перекинуться. Я должна увидеть твоего зверя – так ты мне говорил.
Я могу перекинуться, когда ты вернешься.
А потом ты можешь достаточно быстро вернуться в человеческий вид, чтобы нам был от этого толк?
Он улыбнулся:
Я достаточно силен, чтобы быть Ульфриком, Анита. В частности, умею менять форму почти когда захочу. Я не впадаю в летаргию после возвращения, как почти все оборотни.
Удобно, – заметила я.
Он улыбнулся:
Возвращайся, и я перекинусь для тебя. Сильвия права – мне пора смириться с тем, кто я такой.
В частности, испытав это на мне?
Да, пожалуй, – кивнул он.
Глядя в его тревожно-серьезные глаза, я понимала, что если он сегодня ради меня перекинется, а я не смогу это выдержать, это что-то разрушит в душе Ричарда. Я от всей души надеялась, что справлюсь.
Когда я сегодня вернусь, посмотрю, как ты перекинешься.
Он был так мрачен, будто заранее ждал, что я убегу с воплем.
Поцелуй меня и выметайся, – сказал он.
Я поцеловала его, и он облизал губы.
Помада. – Он поцеловал меня снова. – А под помадой – вкус тебя.
Гм... – сказала я.
Сейчас я на него смотрела, и мне почти хотелось никуда не ехать. Почти. Тут позвонили в дверь, и я вздрогнула, а Ричард и бровью не повел, будто услышал звонок раньше меня.
Береги себя. Хотел бы я быть рядом.
Там будет полно репортеров, – объяснила я. – Не надо, чтобы тебя сняли с шайкой монстров. Это может уничтожить твое прикрытие.
Я бы сам его уничтожил, лишь бы тебе ничего не грозило.
Он очень любил преподавать, но я ему поверила. Ради меня он готов был раскрыться.
Спасибо, но Эдуард был прав. Я бы слишком волновалась за тебя, а тогда не могла бы как надо следить за собой.
А о Жан-Клоде ты не волнуешься?
Я пожала плечами:
Он может сам о себе позаботиться. К тому же он и так мертв.
Ричард покачал головой:
Ты в это больше не веришь.
Нет, Ричард, он мертвец, и я это знаю. То, что поддерживает в нем жизнь, – это какая-то форма некромантии, отличающаяся от моей силы, но все равно это магия.
Ты это говоришь, но сердцем в это не веришь.
Я снова пожала плечами:
Верю или не верю, а это правда.
В дверь постучали, и голос Эдуарда сказал:
Прибыл твой кавалер.
Иду! Ну вот, теперь снова помадой мазаться.
Ричард потер губы и отнял пальцы с алыми пятнами.
По крайней мере, я буду знать, целовалась ли ты с ним. Эта штука на его белой рубашке будет заметна, как кровь.
Я не стала спорить. Жан-Клод всегда одевался в черное и в белое. Только однажды я видела на нем не белую рубашку – она была черной.
